Бегло просмотрев письмо, Султанзаде с непроницаемым выражением лица передал его Демирову.
«От имени исполкома и лично от себя могу открыто сказать, что проект горной дороги „Чай-йол“ в данных условиях невыполним. Первые же селевые потоки снесут вниз дорожное полотно, разрушат мосты и виадуки. Лавины забаррикадируют путь, и расчистить эти завалы в условиях суровой зимы или проливных дождей будет невозможно. Значит, дорога будет непрерывно строиться и непрерывно разрушаться. Через два-три года она вовсе исчезнет. Дорога по проекту „Даг-йол“ тоже обречена. Весною, как у нас говорят, когда, „держась за дождевые струи, можно, будто по канату, взобраться на небо“, ее смоют потоки. Дубы, вырванные из почвы и несущиеся с сумасшедшей скоростью в селевых потоках, разобьют мосты. В интересах государства я считаю, что оба проекта, плоды кабинетного творчества, должны быть забракованы…»
Демиров смял бумагу. Он проиграл эту игру. Козырь, выложенный так неожиданно Субханвердизаде, был всемогущим.
— Это преступление — послать без ведома бюро райкома партии такой ответственный документ! — сказал с излишней горячностью Демиров.
Тотчас Аллахкулибеков воспользовался его промахом.
— Видимо, в районе создались нездоровые взаимоотношения между райкомом и исполкомом, — ядовито заметил он.
— Это их личные дела, — вынужден был согласиться со своим главным инженером Султанзаде.
— Конечно, это наши личные дела, то есть районные, — с горечью сказал Демиров. — Но ведь ты-то не только начальник управления, но и коммунист, член Центрального Комитета!
— Что ты этим хочешь сказать?
— А то, что ты был, слава богу, в нашем районе и видел, как люди жаждут взяться за стройку. Десятки тысяч тружеников выйдут с топорами, лопатами, кирками!.. Что ж после этого стоит письмо Субханвердизаде?
— Да мы обязаны считаться с органом советской власти — повысил голос Султанзаде.
— «Обязаны, обязаны»!.. Но прошу занести в протокол, что райком партии отвергает доводы Субханвердизаде как политически и экономически несостоятельные.
— Предлагаю закончить обсуждение, — сказал Мамедов. Его поддержали многие из присутствующих.
— Дорога имеет, повторяю, республиканское значение! — Демиров не хотел сдаваться. — Нельзя бесконечно отрывать окраину от промышленного центра Азербайджана!.. А сколько мы дадим мяса, шерсти, масла и даже зерна народу, будь у нас широкая магистраль!
— Подождите, сколько же стоит второй проект? — спохватился старик с сиво-рыжими усами.
— Тридцать два миллиона, — быстро ответил Шахин.
— Да мы берем на себя в порядке добровольного участия трудящихся восемьдесят процентов всех расходов!
— Ну, знаете… — Старик внушительно зашевелил усищами. — Это уже имеет здравый смысл!
— У нас в горах зарыты золотые клады? — теряя выдержку, сказал Султанзаде.
— Именно!.. Этот клад называется творческой силой советского народа! отчеканил Демиров, — Но и настоящее золото есть, вы не ошиблись. Сохранились до сих пор золотоплавильные печи времен халифата… И странно, что вы, товарищ Султанзаде, не верите, что в районе рвутся к труду тысячи Фархадов!
— Там, где нужен железобетон, Фархад бессилен, — скривился Аллахкулибеков.
— Советский Фархад овладеет и железобетоном!
— Когда еще это будет, — главный инженер прикрыл ладонью растянутый в томительном зевке рот. — Настоятельно предлагаю одобрить оба проекта в качестве предварительных набросков и поручить консультантам рассмотреть их.
— Так мы сами возьмемся за стройку, — сказал Демиров. — . А Шахин согласен переехать в район дорожным инженером.
— Да, я согласен! — решительно заявил Шахин, и мускулы его напряглись, ибо это не легко — расстаться со столицей, с друзьями, уехать в горную глушь.
— Я согласен отпустить к вам Шахина, — с готовностью сказал Султанзаде, подумав, что дело как будто закончилось благополучно. — Да, мы всегда поможем вам технической экспертизой, и кое-какие фонды выделим.
На том и порешили.
Зная, что Алеша вернется поздно, Демиров, усталый после заседания, чувствуя, что в висках покалывает, пошел пешком по набережной. С моря резво летел свежий ветерок, навевал прохладу, как бы смывал с души Демирова всю горечь. Беспечная нарядная толпа окружала его, девушки и юноши смеялись, обменивались шутками, мурлыкали модные песенки, — что им до волнений и огорчений секретаря райкома! А Демиров любовался ими, молодыми, красивыми, но милее ему были скромно одетые девушки горных селений, чем эти щеголихи, сильные, хоть и грубоватые, юноши-горцы, чем эти изнеженные кавалеры… Он хотел забыть хоть на время прогулки свои повседневные заботы, но все-таки упорно возвращался думами к подлому поступку Субханвердизаде. «Да кто ты? Свой? Чужак?» — спрашивал Таир, и кулаки его в гневе сжимались, и теснилось в груди дыхание.
