Намазгулу понурил голову:
- Это невозможно, Зюльмат...
Он рассказал атаману, почему ему пришлось покинуть родную деревню.
Зюльмат был немало изумлен.
- Выходит, ты, старый шакал, убил своего зятя?
- Убил я его или только ранил - этого не знаю... Слышал лишь, что дочь и жена голосили по нем...
- Сдается мне, что ты его все-таки угробил, старик. Вышиб ему мозги тем поленом.
- Если сдох - это к лучшему! Сукин сын грозился донести на меня Гиясэддинову, будь они оба трижды прокляты!
- Очевидно, твой зять был ихним человеком! - Лицо Зюльмата перекосилось, он быстро обернулся, позвал негромко:- Хейбар, ты где?..
- Я здесь, отец! - откликнулся юноша, сидевший неподалеку на мшистом валуне.
В последнее время Зюльмат сделался болезненно подозрительным, ему повсюду мерещилась измена. Он доверял одному лишь сыну. Наказывал Хейбару охранять его тайком.
Зюльмат сделала шаг назад, прищурился, впился в Намазгулу злым, испытующим взглядом:
- А может, старик, ты тоже куплен Гиясэддиновым? Не он ли, татарский пес, подослал тебя к нам, а? Что, если ты предатель?..
- Пусть моя жена Нурджахан пойдет по рукам, если я предатель! - глухо выдавил из себя Намазгулу.- Не быть мне сыном своего отца Оруджгулу, если я лгу!..
Зюльмат по-прежнему находился во власти сомнений. Осклабился:
- Я это просто так сказал, старик... Мало ли что может быть... Подумал: что, если и тебя этот татарский ублюдок прижал ногтем?.. Если прижмет - никуда не денешься, будешь помогать им.- Он помолчал.- Конечно, я верю, что ты и в самом деле раскроил поленом голову своего зятя, потому и пришел к нам... Но кто поручится, что ты потом не продашь нас?.. - Зюльмат опять обозлился, заскрежетал зубами.- Ты знаешь, старик, что я сделаю с предателем?.. Я разорву этого сукиного сына, этого нечестивца на куски, как ягненка!.. Клянусь аллахом, который сейчас смотрит на нас с неба, я вырву вот этими руками сердце из груди предателя, не дам упасть на землю ни одной капле его крови - всю выпью сам!.. Гиясэддинов уже подсылал к нам своих людей. Был один такой Мидхат, красавчик, теперь он покойник... Грамотный был, умел читать-писать, по-русски хорошо болтал - "ишто-мишто", а оказался предателем... Тоже, как ты, клялся, божился, когда пришел к нам, что не подослан тем татарским псом, врал, хитрил!.. Вот я и думаю, почему я должен верить тебе? Где доказательства, что ты не из той же породы, не служишь этому нечестивцу? Намазгулу был задет за живое.
- Хорошо, Зюльмат, я ухожу... Прощай! Не думал, что ты так встретишь меня... Не ожидал...
Он хотел уже повернуться и уйти, но разбойник остановил его окриком:
- Ни с места!.. Клянусь аллахом, сейчас получишь пулю!..
- Выходит, устроим здесь перестрелку?! - вызывающе спросил Намазгулу.
Зюльмат презрительно скривился:
- Ах ты, старый хрыч!.. А стрелять-то ты умеешь?
- Умею, Зюльмат, не разучился... Не раз отбивал у кочевников отары. Сам это знаешь. Или думаешь, Намазгулу постарел, лишился сил?.. Нет, племянник, я не из пугливых. И ты не покрикивай на меня - не боюсь!
Похоже было, что разбойнику стало неловко.
- Не верю я никому, Намазгулу,- угрюмо произнес он.- Человек - что зверь, сырым молоком вскормлен... Правда, мы делили с тобой хлеб-соль...- Зюльмат не договорил.
- Но мне-то ты должен верить!.. Ведь я не какой-нибудь там мальчишка, я старик!.. И если я пришел к тебе, значит, иного выхода у меня не было. Не по мне колхозная жизнь!.. Не мог я смириться!.. Остался без семьи, без дома, но головы я перед ними не склоню!.. Лучше умру в этих горах, под вольным небом... Пусть мое тело сгниет здесь, когда я околею, но я не желаю, чтобы сердце мое гнило при жизни там, в ихнем колхозе... Потому я и подался к тебе. Думал: пусть дни наши сочтены, но мы встанем спиной к спине и будем защищать друг друга. Но раз ты, Зюльмат, не веришь мне, я ухожу!.. Даже не оглянусь!.. Можешь стрелять мне в спину!
Намазгулу повернулся и медленно заковылял меж валунов вниз по тропе. Услышал, как позади щелкнул затвор.
- Эй, остановись! - крикнул Зюльмат.- Стой, тебе говорят!..
Старик продолжал идти. Сзади опять послышалось:
