– Зачем оно здесь? – осведомилась магистра. Голос ее звучал ровно, но Сабриэль чувствовала, как в нем скапливаются символы Хартии и облекаются в форму на языке – символы, что способны вызвать молнию и пламя, разрушительные силы земли.
– Оно не обязательно враждебно и причинить вред пока не пыталось, – медленно проговорила Сабриэль, перебирая в уме разные вероятности.
Объяснять мисс Гринвуд чисто некромантические аспекты магии ей было не привыкать. Магистра преподавала магию Хартии, но некромантии в учебной программе не значилось вовсе. О некромантии Сабриэль узнала гораздо больше, чем ей хотелось, от отца… и от самой Смерти.
– Подождите минутку, не надо ничего делать. Я попробую поговорить с ним.
Холод вновь заплескался вокруг Сабриэль, вгрызаясь в плоть, река вспенилась у ее ног, готовая опрокинуть ее и унести прочь. Сабриэль напрягла волю – и холод стал всего лишь ощущением, ничуть не опасным, а течение приятно защекотало лодыжки.
Существо находилось от нее совсем близко, как и в мире живых. Сабриэль вытянула руки и хлопнула: резкий звук отозвался эхом куда более долгим, нежели в любом другом месте. Отзвук еще не успел угаснуть, когда Сабриэль просвистела несколько нот, и они тоже отдались эхом, нежным и звонким, а не резким, как хлопок в ладоши.
При этом звуке чудище дернулось, словно от боли, отшатнулось назад и заткнуло уши лапами. При этом оно выронило мешок. Сабриэль изумленно вздрогнула. До сих пор она мешка не замечала, возможно, потому, что не ждала его увидеть. Немногие неодушевленные предметы существовали в обоих мирах одновременно, в мире живых и мире мертвых.
Сабриэль удивилась еще сильнее, когда существо внезапно нагнулось и зашарило в воде руками в поисках мешка. Оно нашло потерю почти сразу же, но – не устояло на ногах. Мешок показался на поверхности, однако течение уже увлекло чудище под воду. Сабриэль облегченно выдохнула, глядя, как мешок скользит прочь, и тут же потрясенно открыла рот: над волной показалась голова и прокричала:
– Сабриэль! Это мой посланец! Возьми мешок! – Голос принадлежал Абхорсену.
Сабриэль кинулась вперед, лапища потянулась к ней, сжимая в пальцах горловину мешка. Девушка почти схватила его, но промахнулась и попыталась еще раз. Получилось! Мешок оказался в ее руках, а река захлестнула и потащила чудище ко дну. Сабриэль глядела ему вслед: рев Первых Врат внезапно усилился – как всегда, когда кто-нибудь минует водопады. Она развернулась и с трудом побрела назад против течения, к тому месту, где могла легко вернуться к жизни. Мешок оттягивал руку, в груди ощущалась свинцовая тяжесть. Если посланца и впрямь направлял Абхорсен, то сам он, должно быть, не в состоянии выйти в мир живых.
А это значит, что он либо мертв, либо угодил в ловушку, – некий мертвый, которому положено было бы миновать Последние Врата, удерживает Абхорсена в своей власти.
Снова волной накатила тошнота, Сабриэль рухнула на колени, сотрясаясь всем телом. Рука магистры легла ей на плечо, но все внимание девушки сосредоточилось на мешке в руках. Даже не оглядевшись толком, она знала, что незваного гостя больше нет. Его материальное воплощение исчезло из мира живых, как только дух миновал Первые Врата. Осталась только горстка могильной земли, утром ее выметут без следа.
– Что ты сделала? – спросила магистра.
Сабриэль запустила пальцы в волосы, стряхивая кристаллики льда прямо на мешок, лежащий у нее на коленях.
– Это существо принесло мне послание, – ответила она. – Я приняла его.
Она открыла мешок и заглянула внутрь. В ладонь ее легла рукоять меча; Сабриэль вытащила его как есть, в ножнах, и отложила в сторону. Ей не требовалось извлекать клинок на свет, чтобы увидеть символы Хартии, выгравированные вдоль лезвия, – тусклый изумруд в навершии и истертое, покрытое бронзой перекрестье были ей знакомы не хуже, чем обыденные школьные ножи и вилки. Это был меч Абхорсена.
Следующим Сабриэль достала кожаный бандольер – старый коричневый ремень шириной в ладонь, от которого всегда исходил легкий запах воска. На ремне крепились семь цилиндрических футляров, расположенных строго по размеру: самый маленький – с крохотную склянку, а седьмой – с небольшой кувшинчик. Бандольер был приспособлен для ношения на груди; футляры свешивались с него вниз. Сабриэль открыла самый маленький и вытащила миниатюрный серебряный колокольчик с темной, до блеска отполированной рукоятью красного дерева. Девушка держала его со всей осторожностью, но язычок чуть колыхнулся, и колокольчик издал высокую напевную ноту, которая продолжала звучать в голове даже после того, как звон стих.
