Польдерс тихо отворил дверь и вошел. Но вдруг у него подкосились ноги, потому что он услышал приближающиеся шаги. Он задрожал, отступил назад, захлопнул за собою дверь и хотел уже бежать, как встретился вдруг носом к носу с незнакомым ему человеком.
Это был тот самый, который приближался с другой стороны. Польдерс и незнакомец молча смотрели друг на друга. Наконец последний заговорил ломаным голландским языком:
— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — то это должен быть дом русского корабельного плотника?
— Точно так, — отвечал Польдерс и хотел удалиться, но незнакомец удержал его.
— Извините, — сказал он таинственно, — но мне нужно поговорить с вами… по секрету…
Последнее слово возбудило внимание Польдерса, и он навострил уши.
— Вы, вероятно, хозяин этого дома?
Польдерс поколебался несколько секунд, но наконец надежда узнать секрет придала ему смелости, и он отвечал решительно:
— Да–да, я хозяин.
— А я путешественник, — сказал незнакомец, — позвольте же мне войти к вам в дом и отдохнуть.
Последняя просьба не очень понравилась Польдерсу, но злобное любопытство внушило ему хитрость.
— Извините, — сказал он, — но я назначил одному из своих товарищей свидание в корчме; не угодно ли вам пожаловать туда со мною? Там мы отдохнем.
— Извольте, я готов следовать за вами, — отвечал незнакомец, и оба отправились в корчму.
У входа в нее они простояли довольно долго, кланяясь друг другу. Польдерс уступал дорогу незнакомцу, а незнакомец ни за что не хотел идти вперед. Спор кончился тем, что оба вошли вместе и направились в отдаленный угол комнаты, где никто не мог слышать разговора их.
Незнакомец велел подать две кружки пива и потом, пристально посмотрев на Польдерса, сказал:
— Мосье Михайлов, в Голландии строят славные корабли.
— Отличные, особенно в Саардаме, — отвечал Польдерс, хлебнув порядочный глоток пива.
— Именно отличные, мосье Михайлов, — подтвердил незнакомец. — И если бы у вас в России были такие корабли, то при множестве вашего народонаселения вы могли бы совершить чудеса.
— Да, — отвечал Польдерс, несколько смутившись и опасаясь, чтобы незнакомец не заговорил с ним о предметах, о которых он не имел никакого понятия.
— У нас во Франции… — начал опять незнакомец.
— А! Вы француз! — перебил его Польдерс.
— Точно так, мосье Михайлов.
— Ага!
— Итак, я говорю, что у нас во Франции флот прекрасный, но народу гораздо менее, нежели у вас; притом же мы в таком же положении… Впрочем, мне незачем говорить вам о нашем положении, вы, вероятно, читаете газеты?
— Газеты? Как же, как же! То есть я не то что читаю, а так, знаете…
— Понимаю, понимаю! — отвечал француз, лукаво улыбнувшись. — Вы просматриваете только то, что достойно замечания.
— Именно! Я просматриваю только то, что достойно замечания.
— Скажите же мне, пожалуйста, какого вы мнения о Швеции?
— О Швеции?
— Да, о Швеции!
— Гм!.. То есть… Вы спрашиваете, какого мнения я о Швеции?
— Именно, — отвечал француз и подумал про себя: «Он не хочет высказать своего мнения».
— Извольте видеть… Швеция… то есть… знаете! — и Польдерс хлебнул опять пива, спрятав нос в кружку, чтобы скрыть свое смущение.
— Я угадываю вашу мысль! — вскричал собеседник его.
— Угадываете? — с изумлением спросил Польдерс, у которого никакой мысли не было.
— Совершенно! Вы хотите сказать, Швецию надобно щадить. Не так ли?
— Справедливо, справедливо! Швецию надобно щадить. Вы удивительно проницательны, мосье!
Француз улыбнулся со скромностью.
— Но скажите, пожалуйста, намерены ли вы так же поступить с Англией? То есть я спрашиваю: такое же ли мнение вы имеете о гордом, кичливом Альбионе?
— Я с ним не знаком, — отвечал Польдерс.
Француз громко засмеялся.
— Ah parfait! charmant![1]— вскричал он. — Этот ответ исполнен остроумия, и я совершенно постигаю вашу мысль, мосье Камилов. Вы не знакомы с Альбионом, то есть вы не имеете и не хотите с ним ничего общего.
— И знать его не хочу! — вскричал Польдерс.
— Вы презираете гордость его?
— Презираю!
— И при случае вы дадите ему почувствовать вашу силу.
— Я ему переломаю все ребра! — вскричал Польдерс, более и более разгорячаемый пивом.
