Однако то, что говорится, не так просто делается. Вы думаете, так просто равнин ложится и помирает? Наш раввин, который всегда был хилым, болезненным от постоянных постов и воздержаний, на старости лет слег в постель, пролежал больше года парализованный, без еды и питья, все время читал священные книги, молился и боролся с ангелом смерти. Шмулик рассказывал своему товарищу и клялся при этом всевозможными клятвами, что каждый день в сумерки, между предвечерней и вечерней молитвами, влетает через щель в окне черный ангел, становится у раввина в изголовье и ждет, не перестанет ли он молиться, тогда он ему сделает "хик!". Но раввин хитрей его; он ни на секунду не перестает молиться: либо молится, либо читает священную книгу.
– Как же он выглядит?
– Кто?
– Ангел смерти.
– Откуда мне знать?
– Ты ведь говоришь, что он приходит, значит, ты его видел.
– Глупый ты, кто видит ангела смерти, тот не жилец на свете. Как же я мог его видеть!
– Откуда же ты знаешь, что он приходит?
– Вот тебе раз! А как же! Он, думаешь, станет ждать приглашения?
Смерть раввина превратилась в праздник для наших друзей. Похороны были такие пышные, какие может себе позволить только раввин в маленьком местечке. Лавки были закрыты, хедеры распущены, и весь "город" пошел его провожать.
На обратном пути наши задушевные друзья - Давид и Ионафан - оказались в хвосте. Взявшись за руки, они шли не спеша, чтобы вдоволь наговориться. А поговорить было о чем: о смерти раввина, о том, как он явится на тот свет, как его там встретят у врат рая, как примут и кто выйдет почтить его прибытие.
Шмулик знал все, даже то, что делается "там". И обо всем говорил так, словно собственными глазами видел. Выходило, что раввин вовсе не умер, он только перенесся в другой мир, в лучший мир, где его ждали - с рыбой Левиафаном, с быком - великаном, с заветным вином и со всей райской благодатью.
О, там он узнает настоящую жизнь, новую, счастливую жизнь в великолепных райских садах вместе с такими вельможами, как Авраам, Исаак и Иаков[12], Иосиф - прекрасный, Моисей[13] и Аарон, царь Давид, царь Соломон, пророк Илья и Маймонид[14], Бал-Шем-Тов[15], ружинский чудотворец[16]. Как живых изобразил их Шмулик, как живые стояли они перед глазами - у каждого свое лицо и свой облик: праотец Авраам - старец с седой бородой, Исаак - длинный и худой, праотец Иаков - болезненный и сутуловатый, Иосиф - "красавец", пророк Моисей - низкорослый, но зато широколобый, первосвященник Аарон - высокий, с длинным посохом из бамбука в руках, царь Давид - со скрипкой, царь Соломон - в золотой короне, Илья-пророк - бедный еврей, Маймонид - франтоватый мужчина с круглой бородой, Бал-Шем-Тов - обыкновенный человек с обыкновенной палкой, ружинский чудотворец - почтенный человек в шелковом кафтане.
Разбирало желание повидаться со всеми этими лицами. Очень хотелось побыть с ними там, в раю, отведать хоть кусочек Левиафана или быка - великана, выпить хоть глоток заветного вина. Можно было позавидовать раввину, который живет там в свое удовольствие. Мы совсем забыли, что его только что опустили в тесную, холодную могилу, засыпали липкой черной землей, заровняли могилу деревянными лопатами, и сам Шмулик прочел над ним поминальную молитву, потому что раввин был бездетным, да минует такая беда и вас и всякого.
7
ШМУЛИК ИСЧЕЗАЕТ
>"Давид и Ионафан" разлучаются навеки. - Тайна клада. - Потеря товарища
Все семь дней траура, которые справляла раввинша, Шмулик бродил в одиночестве по городу с видом сироты, вторично осиротевшего. Он с нетерпением ждал вечера, когда детей распускают из хедеров, - тогда уж он сможет повидаться со своим товарищем Шоломом, еще больше привязавшимся к нему с тех пор, как скончался раввин. Оба друга как бы инстинктивно чувствовали, что вскоре им придется расстаться. Как это случится, они еще сами не знали, да и не хотели знать. Поэтому они старались все вечера проводить вместе, быть как можно ближе друг к другу.
К счастью, время стояло летнее. А летом в хедере по вечерам не учатся. Можно забраться вдвоем в сад Нохума Вевикова и просидеть там под грушей, беседуя, и час, и два, и три. Можно и за город пройтись, далеко-далеко за мельницы, только бы не встретились им крестьянские ребятишки и не натравили на них собак.
