Глава 9. Три слова времени
«Меньше всего нужны
Мне твои comeback'и»
Из песни «Ромашки» Земфиры
Вера приняла решение, и слово ее твердо. Хотела даже задействовать Игоря, чтобы он отвлекал ее от ненужных мыслей. Но ее верный Ланселот отпросился в город. К ветеринару. Видите ли, у малышки ухо нагноилось. У его пятидесятикилограммовой клыкастой малышки. Более того, узнав, что Вера на вечер приглашена куда-то вместе с Матвеем (ну это просто заговор какой-то с их стороны!), настоятельно рекомендовал Вере туда и отправиться, пока его и собаки не будет дома. Игорь по-прежнему очень серьезно относится к своим обязанностям охранника, и очень не любит, когда Вера остается дома одна. Проглот не в счет. Вечно где-то шляется.
Пришлось соврать. Пообещала, что позвонит Матвею и договориться с ним. В крайнем случае, вызовет такси.
Только никуда она ехать не собиралась. Нет, это было бы самоубийством. Она лучше сядет за компьютер и начнет писать. Но вместо таких еще вчера ярких образов в голове всплывают слова Матвея. «Он теперь мастер мирового уровня». Такими эпитетами не награждают людей, снимающих голое мясо для «Плейбоя».
Вера встает и подходит к окну. Она помнит все. И их последний разговор. Что она ему говорила. Неужели он… Отважился изменить свою жизнь? Дать возможность открыться своему таланту? Если это так, значит ее сердце разбито не напрасно.
Фиг она это узнает, пока не увидит! Ей просто нужно взглянуть на его работы. Чтобы понять… Что все это было не бессмысленно.
Вера приняла решение, и слово ее твердо. Набирает номер, вызывает такси.
* * *
Выходя из машины, Вера больше всего боится, что выставка на сегодня уже закрылась. Ждать до завтра будет так мучительно.
Внутри практически никого нет. Навстречу ей выходит миниатюрная хрупкая женщина в строгих учительских очках.
«Ольга Петровна Шелеметева, куратор выставки» — читает надпись на бейдже Вера. Выдает самую заискивающую улыбку.
— Здравствуйте, я не бесповоротно опоздала?
— Смотря для чего, — неулыбчиво отвечает дама. — Телевидение уехало. Стас Александрович с гостями в ресторане.
— А посмотреть можно?
— Пожалуйста, у вас есть еще полчаса до закрытия.
Вера кивает и проходит внутрь.
Пройдя треть экспозиции, Вера понимает, что полчаса — это катастрофически мало, чтобы оценить все это… великолепие. А с другой стороны, невозможно много, если у тебя из глаз градом катятся слезы, а ты к этому совершенно не готова. Потому что тушь течет, и никакого, самого завалящего платочка, в сумочке отродясь не водится.
Что-то толкается в ее ладонь. Вера, вздрогнув, поворачивается. Госпожа куратор выставки стоит рядом, не глядя на Веру, а ее рука настойчиво всовывает в Верину ладонь бумажную салфетку.
— Что, пробирает? — Ольга Петровна по-прежнему стоит рядом, пока Вера судорожно пытается привести себя в порядок. Потом плюет на свой внешний вид. Такие потрясения все равно бесследно не проходят. Отбрасывает осторожность и благоразумие. И говорит то, что крутится у нее в голове последние полчаса. С того самого момента, как увидела первый снимок.
— Он — гений.
Ольга Петровна улыбается, и от этой улыбки ее строгое учительское лицо преображается.
— Ну, тут вы неоригинальны. А ведь чуть ли не силой пришлось заставлять. Здесь, — женщина делает широкий жест рукой, — два года работы.
«Я знаю», — про себя отвечает Вера.
— К сожалению, время закрываться, — Ольга Петровна улыбается. Верины слезы заставили ее сменить гнев на милость, — Завтра приходите. В десять мы открываемся.
— А альбома с работами нет? — Вера пытается найти в себе силы расстаться с ЭТИМ.
— Конечно, есть. Правда, здесь не все. И он дорогой. Хорошая полиграфия, понимаете?
— Я возьму.
«Ничто не может быть чрезмерной ценой за возможность снова прикоснуться к тебе. Хотя бы так. Какой ты молодец, Стас».
