– Да, я вообще в Улье неделю всего. Попал в капкан к мурам, сломал ногу. Бродяжник вытащил, привез меня сюда на лечение. Награда – да хрен с ней, с наградой, только я, наверное, с вами поеду. У меня тоже есть что рассказать. Рейдеры Жука меня похитили и вывезли из стаба, намереваясь скормить пустышам, но немного просчитались.
Кожаный присвистнул:
– Ну, ты в центре событий, гляди. И когда успел только все? Слушай, у нас спрашивать не принято, конечно, но в той жизни чем занимался?
– В милиции работал, в операх. Как раз на убийство ехал, когда в кисляк влетел.
– О чем-то подобном я и подумал. Ладно, давай, собирайся, поехали. Завезем тебя в управу, подождешь там, расскажешь все, запишут. А потом… Потом у меня к тебе, наверное, предложение будет. Деловое.
Я хмыкнул. Кажется, я уже знал, что он мне хочет предложить. И, если честно – я был совсем не против.
А чем мне еще здесь заниматься-то?
Хозяин гостиницы с участливой улыбкой смотрел на меня своими голубыми глазами, а мне почему-то хотелось разбить ему морду. Вот же, гнида, у него постояльца средь бела дня украли, а он улыбается.
Я с трудом заставил себя отвести взгляд и обратить внимание на замок. Внимательно присмотрелся к скважине, наклонился, заглянув в нее и, конечно же, ничего не увидел. Дома можно было отправить замок в лабораторию, чтобы посмотрели да сказали, не взламывали ли его отмычкой, но здесь такой роскоши не было. Да я и сам мог с практически стопроцентной вероятностью сказать, что никто в замке не ковырялся.
Во-первых, потому что на металле не было ни сколов, ни трещин. А во-вторых, потому что ключ торчал в скважине с противоположной стороны. Я аккуратно взялся за кончик ключа и провернул его, язычок бодро выскользнул из внутренностей замка. Подумав, я вернул дверь в исходное положение.
– У кого еще были ключи от номера? – спросил я.
– У меня, – продолжая по-идиотски лыбиться, ответил хозяин гостиницы. – Есть запасные ключи от всех номеров. Они и сейчас на месте, и я их никому не давал.
– Ага, один, помню, у себя ключи от шкафчиков тоже хранил, – пробормотал я себе под нос и вошел в комнату.
Помещение было в образцовом порядке, будто горничная только что сменила белье и прошлась везде, где только возможно, влажной тряпкой, уничтожив таким образом все следы. Но, насколько я знал, никто тут не убирался, потому что, как только телохранители Сухаря обнаружили его исчезновение, тут же подняли тревогу. И в номер никто не входил.
Вообще было ощущение, что он и не жил здесь. Белье было заправлено идеально ровно. Я подошел к шкафу, дернул на себя дверцу и обнаружил только пустую вешалку. Похищенный, похоже, даже вещи разобрать не успел – две большие дорожные сумки стояли возле кровати, и с их содержимым мне еще предстояло ознакомиться.
– Хм. – Я с сомнением посмотрел на сумки, но решил проводить обыск в последнюю очередь.
Подошел к единственному в помещении окну, потрогал шпингалеты, которые оказались намертво заклинены после покраски. Открыть можно было только небольших размеров форточку, в которую едва пролез бы кот, не то что взрослый мужчина.
Один из охранников Сухаря с сомнением наблюдал за моими действиями. Я с таким же сомнением посмотрел на верзилу, подумал, стоит ли вообще заводить с ним разговор, но в итоге решился:
– Чего вы сюда поехали вообще, а не в гостевую резиденцию?
– Потому что в гостевой резиденции труднее обеспечить безопасность объекта. Рядом казармы, а вокруг куча местной охраны. Если вашему руководству вздумается, то легко можно провести операцию по захвату. А здесь, в общественном месте, охранять объект гораздо проще.
– Ну и как, доохранялись? – спросил я, усмехнувшись, вновь окинул номер взглядом. – Вот так, пропал куда-то ваш начальник. Не оставил ни записки…
– Ни «пиписьки», – неожиданно «пошутил» хозяин гостиницы.
– Кстати о пиписьках. Может, он бабу у тебя заказывал?
– Что вы, товарищ следователь, как можно… – Голубые глаза посмотрели на меня заискивающе. – Вы же лучше меня знаете, что проституция и сутенерство без лицензии в нашем прекрасном городе уголовно наказуемо. А у меня лицензии нет, и устраивать из своего заведения бордель я не собираюсь.
