— Всё, я сказал! Доигралась уже! С этим своим… — рейдер фыркнул в усы и скривившись, докончил. — Да-айвером… да, Медоед, бой послезавтра.
— Дайвер нормальный!
— Говно, твой Дайвер! Как сама не видишь-то?! — психанул Шалый. — Это вот, Медоед нормальный, Клоп нормальный! А Дайвер твой, дерь-мо!! Молчать!
Набравшая воздуха в грудь Алина «сдулась» под изменившимся тоном Шалого. А он, совершенно спокойно, что неожиданно, произнёс:
— Повторяю последний раз. Вопрос закрыт. Всё. О делах теперь думать нужно, Алин, а не о том, под каким кустом потрахаться с Дайвером, в ожидании какого-нибудь заражённого. Чё я, не знаю, думаешь? Пи…дит ненаглядный твой направо и налево. Всё! — Снова обратился к Медоеду, — извиняй за эти дрязги семейные.
— Да ничего, — снова пожал плечами Дима. Алина вся насупилась и сидела сейчас напротив нахохлившимся воробьём.
— С Лососем, я договорился, — в третий уже раз сказал Шалый. — Бой на ночь назначен, так что выспись, ну, не бухай, там, не знаю, в общем, готов будь. Бой у тебя один и я так понял, центровой. Так что, повторюсь, нужно устроить шоу, а не как ты обычно, треснул разок и спать отправил.
— Почему не завтра?
— По средам боёв не проводится. Не парься, в общем.
Напрягала какая-то недосказанность, при чём исходило это от Алины. Шалый, несмотря на имя и манеру общения, по ощущениям Медоеда, был чист и не лгал, ничего не умалчивал.
— Шалый… — через минуту, когда принесли ещё по пиву и обновили закуску, обратилась к напарнику Алина.
— М-м?
— Может, всё-таки возьмём Дайвера?
Шалый закатил глаза, видимо, вопрос этот слышит уже далеко не в первый раз.
— Нет, Алина! Ещё раз говорю, мне долбо…бы в команде не нужны!
Девушка насупилась, что-то хотела ответить, но тут подошли ещё двое. Один низкий, весь какой-то маленький и щуплый. Треугольное скуластое лицо, живой взгляд карих глаз и что приковывало внимание, ресницы. Любая девушка за такие отдала бы многое. Вот, наверное, поэтому взгляд и был настолько выразительным. Волосы чёрные, что смоль, казалось поглощают свет. Второй оказался квазом. И этим всё сказано. Ходячий уродливый шкаф. На таких иммунных Дима ещё в Гвардейском насмотрелся и показалось, что с этим пытались провести какие-то изменения, в смысле, хоть и был чудищем, но не настолько, как, например, вон тот, что сидит за три столика от них. Лицо более похоже на человеческое, кожа не висит, нет этих уродливых морщин и складок. Из-за тонких бледных губ, правда, торчат неровные зубищи. Телосложение тоже, более-менее пропорциональное. Стопарь как-то рассказывал про знахарей, которые специализируются именно на квазах, умеют сглаживать и контролировать изменения их тел. Может быть и с этим такой поработал.
Мелкий плюхнулся рядом с Алиной, а кваз уселся на жалобно скрипнувший стул, так сказать, во главе стола, перегородив проход.
— Клоп, — протянул руку Диме черноволосый. Маленькая ладонь оказалась на удивление сильной и рукопожатие вышло крепким.
— Кар-рдан, — бухнул кваз, вроде и негромко, но показалось, что где-то обвалилась скала. Ладонь Димы утонула в его лапище. Горячая, сухая, твёрдая кожа.
— Медоед, — отозвался обоим Дима.
— Эт ты, значит, наш сенс? — чуть гнусаво спросил Клоп.
Дима угукнул.
— На сколько берёшь?
— Достаточно, — ответил, чуть подумав, Медоед.
Клоп усмехнулся:
— Хе, для тебя, может и тридцать метров достаточно, но знать точно нужно, на что расчитывать. Шалый тут тебя так расписал…
Диме этот Клоп уже не нравился, было в нём что-то такое, нехорошее. Решил не открываться полностью, приуменьшить свои двести с лишним метров радиуса охвата.
— Сто пятьдесят. Плюс-минус пять метров.
— Да ну..? — спустя несколько секунд удивлённо протянул всё тот же Клоп. По квазу мало, что можно сказать, Шалый наслаждался, Алина тоже была поражена.
— А я вам чё говорил, остолопы! — ещё чуть погодя, весело сказал усатый балагур.
— И… надолго тебя хватает..? — Клоп.
Дима пожал плечами, ответил:
— Никто в отряде не жаловался.
— Ладно, давайте за успехи, что ли, — Шалый поднял бокал. — Успеем ещё наговориться, а о делах не здесь.
Бокалы со звоном сомкнулись, выпили. Полулитровый бокал в руке Кардана выглядел маленькой мензуркой и одним глотком он ополовинил её.
