А потом лопнуло, как мыльный пузырь.
Бог мой! Да он же пытается меня… смутить, поняла Наташка. Поставить в неловкое положение. Вывести из равновесия. Дезориентировать. По-хозяйски копается в моем нижнем белье, думая, что меня можно смутить такой фигней! Этот его поступок четко преследует нужную ему цель, как и само его появление в комнате, ведь подразумевается, что обычная полуголая женщина, терпя вынужденное соседство малознакомого мужчины, будет чувствовать себя неуютно.
Ах, вот как? — подумала она и стала ждать. Когда все вещи были осмотрены и развороченной кучей валялись на столе, а Гонза стоял над ними, задумавшись, Наташка поинтересовалась:
— Что? Ничего не нашел? — и столько сочувствия звучало в ее голосе, сколько может быть разве что у святой.
— Ну, ничего, может, найдешь в других местах, — продолжила она, с удовольствием наблюдая, как его спина напрягается, а потом расслабляется. Надо же, он неплохо держит себя в руках, промелькнуло в голове.
— Ты же еще не все осмотрел, верно? Наверняка у меня имеются места, где я могла припрятать портативную камеру!
Гонза обернулся, но молчал. Судя по всему, если бы мог, он много чего сказал. Но почему-то не стал.
— Куда же я могла ее спрятать? — придуривалась Наташка. — Смотри, сколько у меня еще осталось тайных мест!
Она провела руками по бедрам и чуть не вздрогнула, когда он действительно посмотрел. Тут же выбросила из головы ощущение щекотки на голой коже, вместо этого схватила края майки и молча ее задрала, выставляя напоказ голую грудь. Покрутилась из стороны в сторону.
— Как видишь, и тут я ничего не спрятала, — самым честным голосом сообщила Наташка, опуская майку обратно. Она вообще с трудом понимала, отчего люди так боятся показываться другим людям свое голое тело. Что в этом такого ужасного? Она же не боится. Может, фигурой Наташке до Свиридовой далековато, ну так понятно — та тратит половину жизни на фитнес, а Наташке вполне достаточно чрезмерно активного образа жизни. Пусть фигура у нее не очень спортивная, талия, пожалуй, не четко выделена, да и ягодицы могли бы быть более подтянутыми. Но Наташке давно уже было плевать на современные критерии красоты, когда поддержка своего тела в идеальной форме приравнивается к новому виду спорта. К чему эти пытки? Да и остальные привычные процедуры она проделывала только по желанию. Ноги, к примеру, брила чисто потому, что ей самой не нравилась лишняя растительность. Но не настолько не нравилась, чтобы таскаться на лазерную эпиляцию. В сладостях ограничивалась, потому что не любила, когда живот надувался, как барабан и выпирал вперед. Но не настолько, чтобы отказаться от сладкого навсегда, возведя в абсолют здорового питания пресную овсянку. В общем, даже осознание собственных недостатков не могли объяснить Наташке, что такого неловкого в голом теле. Хотя сейчас, смотря на крепко сжатые губы Гонзы, она с трудом удерживала хохот — иногда такие общепринятые нормы морали ей только на руку.
— Это что, предложение? — наконец, спросил Гонза.
— Это похоже на предложение? — изумилась Наташка.
Ответ знали оба.
Конечно же, нет, не похоже.
Это было похоже на издёвку.
— А теперь, ваше джентльменское величество, — проникновенным тоном продолжала Наташка. — Может, вы изволите выйти за дверь и позволить мне одеться без свидетелей?
Еще немного и она бы захохотала. В полный голос, с большим удовольствием и совершенно искренне. Да, иногда чувствуешь себя просто обязанной преподать какому-нибудь придурку урок вежливости. И замечательно, если урок удался!
Гонза ждать не стал, а молча пошел к двери. В небольшой комнате со смазанными углами места казалось куда меньше, чем было на самом деле, и даже у порога он оставался все еще слишком близко.
Открыв дверь, он задержался.
— Тебе не идет белый цвет, — сообщил он на прощанье.
Наташка не обратила внимания. Сейчас ей хотелось только одного — взять свои вещи и стряхнуть с них следы чужих рук. Да еще и мужских, фу, это в два раза гаже!
