... Первый удар по мячу делает наш капитан — Борис Пайчадзе. Пас на Панюкова, оттуда еще дальше — Джеджелава, наш правый крайний обыграл защитника. Подача на Панюкова, Виктор успел заметить, как я выхожу по своему месту, и выдал мне отличный мяч на удар. С разбега бью по мячу и... не сразу понимаю, что произошло. Первое, что я сумел осмыслить, были поднятые руки и радостные лица моих товарищей. Значит, все-таки гол, первый гол. И забил его я. Признаться, в ту минуту мне казалось, что я самый счастливый человек на земле. У меня словно крылья выросли, словно сил прибавилось. А ведь матч только начался, идет вторая минута. Что еще будет в оставшееся время?
Хозяева поля пошли контратакой на наши ворота, наши защитники легко отразили первую угрозу, мяч снова оказался на половине поля иранской команды, и снова получилось так, что право на завершающий удар выпало мне. Первое, о чем я подумал, после того как понял, что мяч оказался в воротах, — это о том, что мне здорово везет. Шутка ли, мы ведем 2:0 на первых же минутах, и оба гола удалось забить мне. Правда, готовили его все, сообща, но от похвал товарищей хочется играть как только могу хорошо.
А на трибунах — гробовое молчание. Как на панихиде, когда оплакивают покойника. И вдруг среди этой тишины где-то появился огромный рупор (нам даже показалось, что это раструб старого граммофона), он переходил из рук в руки, и каждый, овладев им, считал своим долгам выкрикнуть что-то короткое, по тону — призывное. Что именно, мы узнали уже позже: это были, оказывается, требования играть лучше, не срамиться, отдать все силы для победы.
Но призывы и заклинания не помогли — на 15-й минуте после удара Гайоза Джеджелава счет стал 3:0, а затем еще два мяча забил наш капитан Борис Пайчадзе. Первый тайм мы выигрывали с разгромным счетом 5:0, казалось, игра уже сделана и ничто не может внести перелома в ее ход. Но стоило левому полусреднему хозяев забить первый ответный гол (он, к слову сказать, оказался и последним), как на трибунах поднялся невообразимый шум. Нет, шум — это не то слово, даже в соседстве со словом «невообразимый». Грохот, треск, визг, вой, помноженные на десятки тысяч глоток, — такого мне никогда еще не приходилось слышать.
Больше шуметь зрителям не довелось — во втором тайме счет не изменился. Мы, успокоенные достигнутым, к этому особенно не стремились, тем более, что впереди предстоял более ответственный матч — с национальной сборной Ирана, на котором будет присутствовать и шах. Ну, а хозяева просто не могли хоть раз реально угрожать нашим воротам.
Сейчас, по прошествии стольких лет, хочу открыть один небольшой секрет. В перерыве после первого тайма к нам в раздевалку пришли представители посольства и попросили не учинять разгрома соперникам. И тут же объяснили: если мы и дальше будем с такой интенсивностью забивать голы, то на следующий матч, который назначен в день рождения шаха, именинник вряд ли придет. Стоит ли омрачать ему праздник? Невежливо со стороны гостей, окруженных теплотой и вниманием.
Но до следующего матча — целая неделя, и мы, естественно, используем свободное время для знакомства с городом, его бытом, нравами, населением. Местная печать так восторженно отозвалась о нашем первом выступлении, что и без того гостеприимные иранцы теперь уже не знают, как потчевать нас, чем усладить наш слух и взор. Мы побывали в roстях у сотрудников различных государственных учреждений и министерств, в спортивных клубах, и повсюду нас угощали традиционной чашкой чая и фруктами. Даже в кинотеатре, где сеанс давался специально для нашей команды, вдруг зажегся свет и в зал внесли подносы с дымящимся чаем и фруктами.
Очень любопытное зрелище представлял собой базар — многоголосый, по-восточному шумный и пестрый, где единственной (а по мнению продавцов — лучшей) рекламой товара служат голосовые связки его владельца или продавца. В магазинах товаров много, особенно дорогостоящих, а покупателей не видно — таких денег у населения, подавляющее большинство которого ведет полунищенский образ жизни, конечно, нет.
