– А я помню, как тебя впервые встретил.
– Неправда!
– Эй! Если ты чего-то не помнишь, не значит, что не помню я. Я многое помню.
– Ну ладно, так как мы встретились? – с вызовом спрашиваю я, уверенная, что он меня обманывает.
Питер открывает рот и сразу закрывает.
– Не скажу.
– Ну вот! Даже придумать ничего не можешь.
– Нет, ты не заслуживаешь знать, потому что не веришь мне.
Я закатываю глаза.
– Вот ерунда.
Я выключаю фильм, и мы идем сидеть на крыльце со сладким чаем, который я заварила прошлым вечером. На улице сыро и зябко. Весна почти в разгаре, но еще не совсем. Кизил во дворе только-только начал цвести. Дует приятный ветерок. Мне кажется, я весь вечер могла бы вот так сидеть и смотреть, как качаются ветки и танцуют листья.
У нас еще есть немного времени, прежде чем Питер поедет к маме. Я бы поехала с ним присматривать за кассой, пока он двигает мебель, но когда я приезжала в прошлый раз, мама Питера хмурилась и говорила, что ее магазин – это работа, а не место для подростковых посиделок. Не то чтобы она показывала, что я ей не нравлюсь, и не то чтобы я ей действительно не нравилась. Она все еще не простила меня за то, что в прошлом году я рассталась с Питером. Она добра ко мне, но не доверяет мне. Как будто хочет подождать и посмотреть, не разобью ли я снова сердце ее сына. Я всегда представляла свои отношения с матерью своего первого парня такими, как у Ины Гартен[7]. Мы бы вместе готовили ужин, разговаривали за чаем и играли в «Скрэббл» в дождливые дни.
– О чем задумалась? – спрашивает Питер. – У тебя такое лицо…
Я прикусываю нижнюю губу.
– Я бы хотела больше нравиться твоей маме.
– Ты ей нравишься.
– Питер. – Я выразительно на него смотрю.
– Ну правда! Если бы не нравилась, она не приглашала бы тебя на ужин.
– Она меня приглашает, потому что хочет повидаться с тобой, а не со мной.
– Неправда. – Уверена, что ему это и в голову не приходило, но звучит логично, и он это знает.
– Она хочет, чтобы мы расстались до колледжа, – выдаю я.
– Твоя сестра – тоже.
– Ага! Значит, ты признаешь, что твоя мама хочет, чтобы мы расстались! – Не знаю, чему я так радуюсь.
– Она считает, что не стоит заводить серьезные отношения в таком раннем возрасте. Но я говорю, что, если у них с папой не получилось, это не значит, что у нас тоже не получится. Я совсем не такой, как мой папа. А ты – не моя мама.
Родители Питера развелись, когда он был в шестом классе. Его отец живет в получасе езды с новой женой и двумя маленькими сыновьями. Питер мало о нем говорит. Но в этом году его отец внезапно решил начать с ним общаться: приглашает его на бейсбольные матчи и ужины к себе домой. Пока Питер не поддается.
– Твой отец на тебя похож? – спрашиваю я. – То есть ты на него?
Он недовольно говорит:
– Да. Все это говорят.
Я опускаю голову ему на плечо.
– Тогда он, наверное, очень красивый.
– Был в молодости, – признает Питер. – Теперь я выше него.
В этом мы с Питером похожи: у него есть только мама, а у меня – только папа. Он считает, что мне повезло больше, потому что я потеряла маму, которая меня любила, а его отец бросил семью. Отчасти я с ним согласна: у меня столько хороших воспоминаний о маме, а у него об отце – почти никаких.
Мне нравилось после ванны сидеть, скрестив ноги, перед мамой и смотреть телевизор, пока она расчесывала мне волосы. Помню, Марго терпеть это не могла, потому что нужно было сидеть неподвижно, а вот я любила. Такие воспоминания похожи на отражение в воде: немного размытые по краям, мягкие и сливающиеся в единое целое. Другое мое любимое воспоминание – это когда мы отвозили Марго на уроки фортепьяно, а сами шли втайне от нее есть пломбир с карамелью и клубничным соусом на парковке «Макдоналдса». И мама отдавала мне свои орешки, так что у меня была двойная порция. Я как-то спросила: неужели она их не любит? А она ответила, что меня любит больше, а я их обожаю.
Но, несмотря на все воспоминания, я знаю: даже если бы моя мама была плохой, лучше бы она была жива. Надеюсь, что когда-нибудь Питер поймет это.
– О чем ты думаешь теперь? – спрашивает он.
– О своей маме.
Питер убирает стакан и опускает голову мне на колени. Глядя на меня снизу вверх, он говорит:
