С крыла на крыло - страница 2
Адам ложится на сухую колючую траву, глядит в небо и задумчиво произносит:
Горный хребет в готическом стиле.
Друг мой пилот! Не тебе ль
Надо надеть голубые крылья?
Славен чем Коктебель!
И отчетливо вспоминается рассеянное лицо поэта Ярослава Мухина. Он был постоянным участником планерных слетов, болельщиком наших дел, - в его горячем сердце по-своему жила авиация.
И вот, когда восток еще не выправил крыло,
В воздушный голубой поток врезается пилот.
Он покидает склон горы, веселый, молодой,
Он будет до ночной поры парить, а над водой,
Над морем, где чернела синь, рождаются ветра,
Они начнут его носить с утра и до утра.
И поток носил планериста, которому были посвящены эти строки, 35 часов 11 минут.
Вот напряженный рекордный долет окончился, Никодим Симонов приземлился в долине. Мы спешим поздравить нашего товарища, прибегаем... а Никодим спит под крылом своего "Пегаса", положив голову на парашют, спит непробудным сном...
Адам молчит. Я смотрю в долину. Солнце поднялось высоко. Бухта, как синее блюдо с неровной каймой по краям, спокойна.
- Южак! - вдруг встрепенулся Адам.
Мы вскочили на ноги и повернулись лицом к ветру. Адам преобразился, он стоит, чуть наклонившись, широко расставив ноги, стоит в ожидании, как планер, готовый к старту. Он все еще сохранил спортивную форму - крепко скроенный костяк с тугими мышцами. Лицо южанина - крепкое, загорелое, выносливое, с теплым блеском глаз.
- Тебя, Адам, словно подменили.
- Знаю, Игорь, - он смущенно улыбается. - Крым - моя слабость. Горы, каньоны, море и - южак.
...И в то утро дул хороший южак, стартовали с южного склона. В воздухе было не менее тридцати планеров. Парили на разных высотах, многие ходили вдоль склона; некоторым удавалось попасть в волновой поток, и тогда они выбирались над долиной на высоту около тысячи метров, откуда можно было строить маршрут.
Я собрался в полет на своем рекордном Гн-2 с заданием найти восходящий поток за Отузами.
Еще вечером в столовой прошел слух, что техком, где было много представителей ЦАГИ, решил испытать один из планеров на максимальную скорость, причем допускалась возможность разрушения его в полете. Инженеры объясняли, что такие испытания помогут оценить достоверность двух методов расчета стойкости планеров и самолетов против опаснейших вибраций.
Надо сказать, в те годы более чем тридцатилетней давности в ряде стран имели место катастрофы: развив при испытаниях максимальную скорость, самолеты почти мгновенно разрушались из-за прогрессирующих вибраций. Некоторое время это явление оставалось непонятным; его назвали флаттером, и это слово приобрело смертельный смысл.
И вот теперь, на спортивном планерном слете, ученые ЦАГИ сочли возможным провести неслыханный по дерзости эксперимент. "Жертвой" был избран один из планеров Олега Антонова - высотный рекордный планер.
Невдалеке от ангара стоял новый серебряный "Рот Фронт" - широкое, эллиптическое крыло и тонкая хвостовая балка. Возле кабины несколько планеристов, среди них Сергей Анохин, Никодим Симонов, Виктор Расторгуев. Сергей регулировал лямки парашюта, то и дело примеряя подвесную систему. Ему помогал Никодим. Вот оно что! Похоже, что экспериментальный полет на прочность решили проводить сегодня. И пилотировать будет, ясное дело, Сергей Анохин. Недаром он так тщательно занимается своим парашютом: если планер рассыплется в воздухе, парашют должен сработать четко и безотказно.
Оказалось, что представители техкома долго спорили: по одной теории, которую разделял и профессор Владимир Петрович Ветчинкин, планер должен был разрушиться на скорости 220 километров в час, по другой - и этого мнения придерживалась большая группа специалистов - планер выдержит скорость около 300 километров в час и лишь тогда разрушится.
"Беспроигрышная лотерея", - подумал я.
Преднамеренно разрушить летательный аппарат в воздухе! И теперь, в конце шестидесятых годов, оглядываясь назад, я должен признать, что такого отчаянного задания не встречалось мне в испытательной практике за все тридцать с лишним лет работы в авиации.
