Мы заявили вчера, что отказываемся идти на большие уступки; русские намерены к очередному заседанию получить окончательное решение своего правительства. При этом было сказано, что вряд ли можно ожидать согласия на принципах "временных обстоятельств".
После этого заседание было отложено. Если мы не настоим на своем и если Берлин нас не поддержит, то груз печальных последствий придется нести нашим пленным соотечественникам. Из собственных источников нам известно, что как только мы откажемся от принципа "транспорт на транспорт", большевики начнут использовать наших пленных соотечественников в качестве объектов обмена, которых они будут отпускать или задерживать, тем самым поощряя или наказывая нас за тот темп, с которым мы будем освобождать русских пленных.
3 июня.
Вчера во второй половине дня мы с Геннингом и еще двумя представителями комиссии по делам о военнопленных срочно выехали на призыв о помощи на один из вокзалов, где уже три дня стоят четыре русских санитарных поезда с военными и гражданскими пленными, в основном австро-венграми, которых не пропускают дальше, так как потребовалось еще раз, как и на месте отправки, установить, действительно ли пассажиры являются инвалидами. Питание для них при этом сквернейшее. Проезд и загрузку таких поездов мы наблюдаем часто, всегда это связано с большими трудностями, что частично вызывается плохой организацией, а по большей части - халатностью и небрежностью. Мы замечаем, что русские, несмотря на договоренность, пытаются задерживать боеспособных пленных. По этому поводу происходили трения с русскими врачами и чиновниками.
Затем мы с балтийскими друзьями посетили Воробьевы горы в южной части города, откуда открывается красивейший вид и откуда Наполеон увидел цель своего великого, но безумного похода. Элегантный в свое время ресторан, на террасе которого богатые люди проводили летние вечера, сейчас пришел в упадок, наполнен подозрительным людом.
С особым нетерпением мы ожидаем теперь сообщения из войск. Если телеграфная связь в порядке, то новости нам становятся известны уже после обеда, и я наношу сведения на карту, вывешенную в вестибюле.
Достигнем ли мы нашей цели еще в этом году, сможем ли навязать готовность к переговорам? Сможем ли мы в противном случае продержаться дольше? Последнее мне представляется весьма сложным делом, в первом я сомневаюсь, так как опыт, например Вердена, показывает, что успех после первого перемирия хотя и возможен, но он никогда не приводил к решающим крупным победам. Даже если противник не будет побит, мы утвердимся настолько, что может быть заключен мир на сносных для нас условиях. Именно тогда восточные вопросы будут иметь решающее значение. Возможные потери на западе будут более чем компенсированы полной свободой действия на востоке с использованием там открывающихся перспектив.
4 июня.
29 мая чехословаки взяли Пензу, Советы скинуты. Наша комиссия No 3 по делам о военнопленных частично арестована. Из ее отчета я привожу некоторые выдержки, поскольку они свидетельствуют о возникновении восстания и его целях:
Затем нас всех в закрытой машине доставили на станцию Пенза Рязанско-Уральской железной дороги. Оттуда нас направили пешком на станцию Пенза II, где проживает командир 1-го Чехословацкого Гуситского стрелкового дивизиона Чечек. Отношение чешских солдат и офицеров к нам было враждебным, но сдержанным. В штабе нам заявили, что, по сообщениям различных лиц, руководитель немецкой комиссии лейтенант Лессинг руководил большевистскими войсками и приказал военнопленным участвовать в боевых операциях. Мы отнесли эти утверждения в разряд домыслов. В действительности, в боевых действиях участвовали только те немецкие и австрийские военнопленные, которые входили в состав Красной армии и которых, таким образом, нельзя рассматривать как военнопленных.
В ответ на это нам было предложено предъявить документы. Чехи принесли извинения по поводу ареста, объявили дело как недоразумение и долго говорили о том, что мы должны сообщить графу Мирбаху. Среди выступавших перед нами, кроме командира Чечека, был председатель чехословацкого революционного комитета д-р фон Ленфельд. В основном, содержание их выступлений сводилось к следующему.
