Огромным топором
В пучину дерево-гигант,
Вот был бы шум и гром!
Прошло двадцать лет.
Все эти годы я жил в городе. Как-то ко мне вдруг заявился Имано. Имано художник, живет в провинции в маленьком припортовом городке. Море там бурное, живое. Имано привел с собой юношу.
– Мальчика пригласили участвовать в нынешней выставке. – Имано назвал одну из известных выставок. Его спутник, юноша лет шестнадцати, был подстрижен ежиком.
– Потрясающе, ведь он так молод…
– Его и по телевизору хотят показать как самого молодого, а меня вытащили потому, что он мой ученик. Чтобы заработать на краски, он ловит рыбу.
Мальчик смотрел на меня сияющими глазами. В этих чистых глазах отражалось ослепительное солнце и белые гребешки волн.
– Мы как раз идем на телестудию. Можно нам перекусить у тебя? – Юноша развернул пакет с завтраком. – Суси[2] собственного изготовления, это у него дома такие делают.
Юноша предложил мне суси. Выговор его был грубоватым, провинциальным. К суси, величиной с добрый колобок, прилепился красный ломоть рыбы. Ни с того ни с сего мне вдруг вспомнилась коричневая попка маленькой дочери рыбака, но никакой потерянности я не ощутил. В руке я держал суси, и настроение у меня было преотличное.
На другой день на выставке мы с Имано стояли перед картиной юноши. Во всю ее величину был изображен нос рыбачьей лодки. И лодка и море были ржаво-красного цвета, но это не был цвет ржавчины, коррозии, это была яркая краска, в которой солнце смешалось с крепким морским ветром. И лодка и море были написаны смелыми резкими мазками, изогнутые линии почти отсутствовали. Конкретность нарисованного, интенсивный цвет и смелая линия в итоге создавали абстрактный эффект.
Море на картине было точно такое же, каким оно отражалось в глазах юноши.
– Неплохо, а? – кивнул на картину Имано.
– Неплохо. Мне даже захотелось взглянуть на это море. Давненько я там не бывал.
– Что ж, поедем с нами. Вкусной рыбкой угостим… Может, в этот раз сойдет?
– Может, сойдет.
Я хотел бы полюбить бурное море вблизи портового городка, но всякий раз, как я оказывался на его берегу, непременно заболевал. У меня уже был горький опыт, это повторялось неизменно. Однако стоило мне вернуться в большой город к мутному ржавому морю, как все неприятные ощущения разом исчезали. В пыльном прокопченном воздухе я чувствовал себя воскресшим. Это, видимо, говорило о крепости моего здоровья. Но мне бы хотелось жить безмятежно на любом морском берегу – вот о чем я думал. Имано обещает накормить вкусной рыбой, а я бы желал съесть само это море.
Однако и на этот раз к вечеру следующего после приезда дня я заболел. Не в силах терпеть, на третий день утром сел в поезд.
Прошло еще пять лет.
Несколько раз я делал попытки навестить Имано, но нездоровье вновь и вновь вынуждало меня вернуться раньше времени. Я сумел поладить с морем, где отстаиваются сточные воды и нечистоты, а вот здешнего моря мое нутро не принимало, как я ни пытался справиться с этим. Труднее всего мне было свыкнуться с его непомерным блеском и сверканием.
Больше года я не был в тех краях.
Однажды опять позвонил Имано. Был сезон выставок, он приехал в Токио и остановился в гостинице где-то в районе Уэно.
– Привез тебе гостинец, сардины. Только сегодня утром выловили. Знаешь, самые вкусные – величиной с указательный палец. Приезжай побыстрее…
В полутемном коридоре гостиницы я заметил большое полотно.
– Это что такое?
Имано назвал имя юноши.
– Он нынче не прошел на заключительную выставку. Вот, привез картину сюда и преподнес хозяйке.
Я разглядывал полотно, неловко изогнувшись в узком коридоре. Шероховатая поверхность картины, написанной маслом, находилась прямо перед глазами. Ржаво-красная картина в слабом освещении выглядела унылой – в отличие от той, пятилетней давности, где красный цвет впитал в себя яркое солнце и крепкий ветер.
Во всю величину полотна в абстрактной манере был изображен невод, а в глубине на ржаво-красном берегу несколько маленьких рыбачьих лодок. В их очертаниях прибавилось ломаных линий. Эти перемены меня заинтриговали.
– Интересно, верно?
– Ты находишь? Меня тоже что-то привлекает. Хозяйка, кстати, не прочь продать полотно хотя бы по цене красок.
