— Горе мне, горе! — сокрушатся он, оглашая пустыню воплями. — Я самый злополучный и невезучий из всех ослов: никому не нужен, никто меня не любит!
— Стыдно так говорить! — не выдержал сад Багишамал. — Тебя любит мама-ослица и лисы, которых ты освободил из плена! Разве этого мало? А ещё тётка Сигир, дядька Бактри и кошка Му-шука.
Но Шухлик не успокаивался:
— Эх, я самый глупый и бездарный осёл на свете! Ничего у меня не получается! Ни на что я c годен, только камни возить!
— Какая чепуха! — отвечал Багишамал. — Ты так умело, так хорошо ухаживаешь за мной! Тебе по силам вырастить среди пустыни свой сад, с которым будешь неразлучен, как черепаха Тошбака со своим домиком.
Каждый способен стать оазисом, куда со всех сторон приходят путники — напиться воды, послушать её журчание и просто отдохнуть в тени деревьев.
Шухлику безумно захотелось вырастить собственный сад, цветущий по утрам и дающий плоды к вечеру, — в своей душе и вокруг себя.
Он понял, что давно об этом мечтал!
Тогда он заберёт маму у хозяина Дурды, чтобы никогда больше не расставаться и жить в своём саду, бродя с ним по миру, принимая в нём уставших путников и странников. Как хорошо им будет вместе — маме, Шухлику и саду!
Вот его цель — вырастить сад в душе и вокруг себя л жить в нём вместе с мамой! А ведь недаром слова «исцеление» и «цель» растут из одного корня. И ещё «целый», что означает здоровый! Конечно, вряд ли больной и хилый достигнет своей цели.
Мечта порхала перед Шухликом, как прекрасная крылатая ослица, то отдаляясь, то приближаясь!
С чего же начать? Возможно ли на самом деле вырастить такой сад? И хотелось бы в это поверить, да трудно было. Шухлик очень сомневался в своих силах. Одно дело — таскать тяжёлые камни, рыть арыки и прокладывать новые дорожки. Тут нужна внешняя сила, мышечная. А для взращивания собственного сада — внутренняя, какая-нибудь подмышечная, которая находится, видимо, в душе.
Ещё вопрос: есть ли у ослов душа? Наверное, у хороших, достойных она есть, а у завалящих, вроде Шух-лика, — нету. Или просто спит глубоким сном?
И тут он почуял, как зыбучие пески расступаются под ногами, затягивают в бездну, имя которой — неуверенность. И вот уже лишь голова торчит на поверхности.
— Да что ты в самом деле?! — вытащил его за уши подоспевший Багишамал. — Подумай своей садовой башкой, может ли одна дождевая капля быть хуже или лучше других капель? Каждая по-своему хороша. Так и ты — единственный и неповторимый рыжий ослик. Поверь в себя, и всё одолеешь!
Действительно, Шухлик разбежался и легко перепрыгнул зыбучие пески, очутившись на твёрдой почве. Он уже собрал довольно много потерянных чувств — целую корзинку с верхом.
— Выброси оттуда поганки, то есть все дурные чувства, — посоветовал Багишамал.
"Собирал-собирал, а теперь выбрасывать? — задумался ослик. — Как-то жалко. Всё-таки, какие бы ни были чувства, а свои, не чужие".
— Если хочешь вырастить сад, — настаивал Багишамал, — освободись для начала от трёх «3» — злости, зависти и злословия! Слышишь, как звонко зуззат, или жужжат, точно навозные мухи. От них прежде всего тебе самому дурно. Они и солнечные дни превращают в пасмурные.
Сохрани только добрые чувства, которые создают оазисы в пустыне! С ними ты всемогущ — любые препятствия рассыпятся перед тобой в прах.
"А если в корзинке одни поганки да мухи? — испугался Шухлик. — Всё выкину и останусь совсем бесчувственным ослом. Стыда не оберёшься!"
— Знаешь ли, никто не рождается злым и грязным, — снова донёсся садовый голос. — Однако в мире есть зло и грязь. Они проникают в тебя незаметно, как пыль. Как песчинки, которые тащит с собой ветер-суховей, нанося целые барханы. Но если в душе добро и любовь, ты защищен, будто бы вокруг тебя густой сад.
Подумай, ты живёшь на этом свете, что само по себе чудесно. Не это ли причина для радости?
— Легко сказать! А у меня от этой жизни всё ноет и поскуливает внутри, — вздохнул Шухлик. — Сплошные преграды и загвоздки — ни обойти, ни объехать!
Сад Багишамал был совсем рядом, рукой подать. Казалось, склоняется и заглядывает в глаза рыжему ослику. Шелестит каждым листочком и каждой травинкой, пытаясь втолковать что-то очень важное:
