Сознание возвращалось к ней медленно, словно оттаяла только поверхность мозга. Все стихло. Земля была немного холодной и влажной, но что-то окутывало ее, согревая. Довольно долго Кристина сознавала только медленный ритм собственного дыхания, лихорадочную воспаленность глаз. Все остальное поглотило глубокое забытье.
Через некоторое время тихий разговор заставил ее поднять голову. С трудом повернувшись, Кристина оглянулась. Ее преследователи собрались около стонущей лошади. Она лежала на противоположной стороне небольшой поляны.
Человек, осматривающий рану лошади, был удивительный. Его белая рубашка казалась ослепительной. Широкие рукава струились сквозь проймы облегающего торс жилета. Пышный белый галстук. А над высоким воротником блестящие, черные как антрацит волосы.
Незнакомец поднялся. Новое отличие. Он выше остальных. Очень стройный, но вместе с тем крепкий. Было в нем что-то чужое. Он носил скучные коричневые тона английских провинциалов, но пышные кружева и галстук, строго говоря, нельзя было назвать английскими. Кристина вспомнила, что к ней обращались на французском.
Незнакомец повернулся. Он, казалось, заметил новую позу Кристины и направился к ней. У нее возникло внезапное ощущение… дежа-вю.
Когда он остановился рядом, это чувство появилось снова. От него пахло пряной туалетной водой, хотя аромат приглушали запахи травы, кожи, лошадей, солнца и, кажется, табака.
Он улыбнулся:
– После такого приключения вы не в лучшей форме, правда? Можете встать?
Снова ощущение чего-то знакомого. Но Кристину больше всего настораживала его забота.
– Сомневаюсь. Моя лодыжка…
Деловитость, с которой незнакомец тут же осмотрел ее ногу, испугала.
– Если вы не возражаете, я разрежу ботинок, – сказал он. – Дайте мне нож, – бросил незнакомец через плечо и снова повернулся к ней: – Выпрямите ногу.
Кристина отпрянула, когда он потянулся помочь ей. Незнакомец мягко взглянул на нее.
– Вы снова собираетесь удариться в панику?
– Нет, если вы никого больше не застрелите.
– Да уж, – скривил он губы. – Как вы сумели удержаться на этой лошади?
Вдруг Кристину осенило. Она соображала медленно, но не ошиблась. Он изменился. Стал стройнее. Напряженнее. И… серьезнее. Да, граф Кьюичестер определенно выглядит серьезнее и печальнее, чем на том обеде, когда она видела его в первый раз.
– Ваш конюх дал ее мне.
Он опешил.
– О Господи! Вы та самая женщина, которую Эванджелин поселила в доме. Теперь я понимаю, откуда вы взялись, – пробормотал он, качая головой. – Никто из нас не мог до этого додуматься. Я совершенно забыл…
Казалось, он действительно забыл. Он не узнал женщину, которую едва не поцеловал три года назад.
Появился нож. Принесший его мужчина не поднимал глаз. Как осужденный, ждущий приговора. Или шанса сбежать.
– Томас, – обратился к нему граф. – Это она? Правда, со всеми этими шишками и синяками, думаю, трудно определить.
Кристина подняла глаза. Она не видела Томаса Лиллингза со дня своей свадьбы. Но было огромным облегчением увидеть его снова.
Томас не обращал на нее внимания.
– Да, – ответил он. – Я не мог ошибиться. – Потом с болезненным вздохом и горестным видом добавил: – Кристина, что, ради всего святого, ты тут делаешь?
– Мне следовало бы задать этот вопрос тебе.
– Ты едва не погибла.
– Из-за тебя?
– Из-за собственного безумия. Своим сумасшествием ты едва не превратила всех нас в убийц…
