— Какие были вопли, — с удовольствием вспомнил Кинтель.
— Вопли обычные. "Газету закроем, автору это так не пройдет!"
— "Патриотические силы" пытались даже в суд подать, — напомнил Ромка.
— Ты по-прежнему весело живешь, Данечка, — озабоченно сказал Каховский.
— И рад бы "попечальнее", да… Слушайте, там еще осталось? Ну, плесните наконец. Думаю, теперь уже можно… И Татьяне глоток, чтобы избавилась от стресса… Давайте, ребята. За наши паруса…
4
Около полуночи, когда гости разошлись, притихшую квартиру Вострецовых опять тряхнул телефонный звонок.
— Что еще?! — бедную Татьяну смело с постели. — Кто это?.. О Боже… Хорошо, сейчас. Даня…
Звонила мама Рыжика.
— Даниил Корнеевич. Извините. Но я так беспокоюсь… Начальник "Солнечной Радости" рвет и мечет. Требует от меня официальную телеграмму, что я позволила сыну покинуть лагерь…
— Их можно понять. И начальника, и сына, — лениво сказал Корнеич. У него уже не было сил злиться.
— А где сейчас Прохор?
— У своих друзей-барабанщиков, у Нессоновых. Вполне почтенное семейство. Обещали кормить, лелеять и бдить… Не волнуйтесь, я его вечером навещал.
— Но я не знаю… Так неловко…
— Да чего уж, — слегка злорадно сказал Корнеич.
— Может быть, нам вылететь обратно?
— Вы что, рехнулись?.. Виноват, сорвалось.
— Да, но… что же мне все-таки делать?
— Сейчас объясню… — И Корнеич стал старательно подбирать слова. — Сначала вы с мужем пойдете на пляж. Искупаетесь под бархатными звездами южной ночи. Затем отправитесь на набережную. Насколько помню, там немало всяких баров и кафе. Вы закажете замечательные свежие чебуреки… — он глотнул слюну, — и бутылку белого сухого вина. И спокойно посидите до полуночи, отбросив ненужные стрессы и метания. Затем выспитесь. Утром вы дадите в лагерь телеграмму, что да, я разрешила мальчику вернуться, вещи заберу позже. Затем до полудня проведете время у моря. А в двенадцать часов, по вашему, по сочинскому времени, вы позвоните мне на мобильник, я с Рыжиком… с Прохором то есть, буду на базе. Номер у вас есть?.. Хорошо, пишите… Не волнуйтесь, ищите карандаш, я жду… — Он продиктовал номер и продолжал. — Сыну вы скажете так: "Я ничуть не сержусь, я поняла, что не надо было посылать тебя в лагерь. Я даже горжусь тобой, потому что ты герой, одолел такой путь в ночном лесу. И я буду очень рада, когда вернусь и мы встретимся…" И вот еще что…
— Что? — сказала она непонятным голосом (впрочем, связь неважная, помехи).
— Роза Станиславовна, простите за вмешательство в семейные дела, но… если у вашего мужа есть здравый смысл, он скажет так же.
Она молчала несколько секунд, а эфир удивленно потрескивал.
И потерянно, и в то же время с облегчением несчастная Роза Станиславовна выговорила в трубку:
— Видимо, есть. Поскольку он это уже сказал. Мне…
— Ну и чудесно, — сдержанно возликовал Корнеич. — Приятного отдыха…
— Ой… подождите. А нельзя ли мне позвонить туда, этим… Нессоновым? Поговорить с мальчиком?
— Роза Станиславовна, — тихо взвыл Корнеич. — Как по-вашему, который час? Не в Сочи, а в Преображенске…
— Ой, извините. Я совсем забыла…
— Ваш Прохор сейчас видит десятый сон. Уверен, что хороший…
В звездной системе Примуса
1
Корнеич ошибался. Рыжик не спал. Он слушал сказку про диковинные планеты.
Рыжика устроили на верхнем этаже двухъярусной койки. Обычно это было Ксенино место (Игорь спал внизу), но теперь Ксеня решила ночевать в другой комнате, на диване. Правда, сейчас она не ушла а сидела внизу, рядом с Игорем, кутаясь в мамин халат. В этой же комнате, которая называлась "гардемаринский кубрик", был и Словко. Он пришел к Нессоновым с ночевкой. Чтобы никого не стеснять, принес легкий поролоновый спальник. Теперь Словко лежал на полу рядом с балконной дверью, поверх спальника, потому что внутри было жарко.
Появился он здесь по просьбе Игоря. Тот сказал, что будет рассказывать сценарий, а Словко пусть по ходу действия сочиняет для фильма песенки. Сценарий Игорь придумывал по "категорическому поручению" Аиды. Фильм должны были снимать, когда "Эспада" окажется в летнем лагере.
Перед тем, как начать рассказ, Игорь вывернул шею, глянул вверх и сказал:
