— Я не трогал тебя, — повторил он. — Я никогда бы такого не сделал без согласия женщины. А то, что я спал, обняв тебя, — разве это так уж страшно? Просто я не выношу одиночества.
— Ну, так пошел бы к любой другой из своих женушек, — проворчала Соня. — Наверное, они более сговорчивы…
— Дело в том, что ни одна из них, конечно, не отвергает меня, — пояснил Муонг, — но по Закону к ним можно прикасаться только до тех пор, пока они не ждут детей. А три моих жены сейчас как раз вынашивают сыновей, четвертая же недавно родила и будет еще два года кормить ребенка: в это время с ней даже нельзя находиться наедине и подходить ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не то что делить одно ложе.
— И как же ты обходишься? — нервно усмехнулась девушка.
Подумать только, иметь целый гарем и вести жизнь монаха!
— Бара, — тихо сказал он, — ты никогда не замечала, что между человеком и скотом есть некоторая разница?
— Прости, — вырвалось у нее.
По совершенно необъяснимой причине Соня чувствовала, что этот человек ей симпатичен и вызывает доверие.
Впрочем, больше тут все равно доверять было некому. Или не доверять. Муонг пока был единственным живым существом, с которым она общалась, поскольку этот самый удав — Нджомонго?.. — похоже, слава богам, не особенно обращал на нее внимания.
И вообще, если верить его словам, Муонг спас ей жизнь…
Теперь Соня решилась вспомнить все.
Как впятером — она и четверо мужчин — пробирались сюда через Стигию. Как проникли в эти леса. И как потом все четверо ее спутников погибли один за другим.
Словно все стихии ополчились против них, и одного убила вода, другого — земля (он провалился в глубокую яму-ловушку, и воткнутые на ее дне острые колья пронзили его насквозь), третий стал жертвой аллигатора, а последний…
На толстой ветви, нависшей метрах в тридцати над тропинкой, было подвешено бревно с копьем. От него вниз спускалась тонкая лиана, ничем не отличавшаяся от других. Она пересекала дорогу и была привязана к дереву, росшему на другой стороне тропы. Стоит задеть за такую лиану, чтобы копье вместе с бревном потеряло равновесие и прикончило жертву.
…Что и произошло с несчастным Эшби, четвертым спутником Сони.
А сама она, выходит, подхватила лихорадку, да еще и угодила в сеть, будучи извлеченной из которой, только чудом не стала жертвой каннибалов. Точнее, чудеса здесь ни при чем.
Ее выручил Муонг. Белый Воин.
А она не нашла ничего лучшего, как незаслуженно обидеть этого человека, что было равно бестактно и опрометчиво. Ибо он, кроме всего прочего, единственный, кто сможет ей помочь дойти до цели, ради которой она, собственно, и явилась в Дарфар.
Муонг, тем временем, не продолжая разговора, приподнял травяной полог и вышел. Соня, совершив над собой некоторое усилие, поднялась и последовала за ним.
За стенами хижины хлестал проливной, холодный дождь.
— Муонг? — окликнула девушка. — По-моему, стоять здесь, вот так, под дождем — все равно что просто улечься в лужу. Вернись в дом, пожалуйста. И давай не будем ссориться по пустякам. В конце концов, мы, кажется, единственные белые люди на сотни и сотни лиг, хочешь ты этого или нет, и должны держаться вместе.
В темноте ночи она различала только его силуэт среди струй дождя. Заполучить бы его в проводники, вдруг подумалось Соне.
Он наверняка знает дорогу в Город. И с ним можно нормально разговаривать.
Сознание девушки полностью прояснилось. Этот человек ей нужен, и, стало быть, любым способом, хитростью или силой, она заставит его…
— Никогда прежде среди охотников за сокровищами Города не было женщин, — сказал Муонг, не оборачиваясь. — Поэтому я не убил тебя, как всех остальных. Пока, — добавил он. — Но это никогда не поздно сделать, Бара. Запомни.
У нее мгновенно пересохло во рту, и Соня воздержалась от ответа. Он знает, что ее сюда привело! И вовсе не собирается ей помогать, как раз наоборот…
Да, так сразу у нее, похоже, ничего не получится.
Понадобится время, чтобы приручить этого дикаря.
«Ее голова забита призрачными видениями огромной, невиданной добычи, — думал, между тем, Муонг. — Понадобится время, чтобы она начала иначе смотреть на мир».
