Но случилось это чуточку позже. А пока мы торопились присоединиться к одногруппникам.
Несколько курсов нашего института уже замерзало под прохладным дуновением ветра. В разношерстной толпе студентов обнаружилась наша Нина. Не одна. С братом и его другом. Как выглядел обещанный нам принц? Ну…
Минус шикарный развивающийся плащ — на парне была спортивная куртка. Минус шикарная шевелюра. Минус сантиметров пятьдесят роста. И минус конь… Хотя конь, пожалуй, живет в душе некоторых мужчин. В тот момент я не стала так детально присматриваться к парню.
Другими словами, моему разочарованию не было предела: немного ниже меня, светлый (если можно судить по тому мелкому ежику, который остался на его голове после похода в парикмахерскую), голубоглазый. Фигура у него оказалась спортивная, взгляд искристый. Улыбался вполне мило.
— Привет! — поздоровались мы.
И тут принц заговорил. Сначала вполне хорошо, как джентльмен, а потом — мат на мате. Наши уши смогли воспринимать его адекватно лишь через два часа. Да и то они были уже изрядно измучены попсой, звучавшей со сцены, так что исторгаемые принцем звуки попросту не умещались в голове.
Нашу численную армию грызунов гранита науки провели через охрану и ограждения, чтобы мы смогли составлять массовку у самой сцены. Мы старались как могли: визжали, подпевали, танцевали. А потом был фейерверк. Все небо раскрасили красивые разноцветные цветы из маленьких огоньков. Созерцание этого вызывало невольную улыбку. Я поняла, что улыбаюсь только, когда мои щеки заболели. Шея тоже ныла, ведь стоять, задрав голову, тяжело.
— Красиво едрить… — крепко выразился Кира, и приобнял меня.
И вот какое странное дело! Фейерверки совпали со странными и забавными ощущениями в моей душе, возникшими, когда рука Киры легла на мою талию. Мне стало подозрительно тепло и приятно. Я подумала, а не тот ли это славно известный «пшик», то есть «ёк» о котором твердит Йорик. Потому я присмотрелась к Кире повнимательнее и прислушалась к собственным ощущениям.
В определенный момент я поняла, что влюбляюсь. Я не знаю, как происходит это у других людей, но мне было легко дышать и ходить. Славное чувство невесомости! Мир вокруг был ярким-ярким. Вот правда, в цивилизованном обществе с Кирой притяжение земли срабатывало, и не только оно… Появлялся острый стыд и пилил меня. Наверное, потому что Кира через слово матюкался, а точнее он так изъяснялся. Меня же воспитывали строго (воспитателей хоть отбавляй!) и я в жизни не сказала ни одного дурного словечка. А тут… У меня даже уши пухли от его словарного запаса, какое-то время. Потом же… я привыкла, увлеклась и переняла его стиль общения. Правда, ребятам это не понравилось. Я как-то, сидя за общим столом, попросила передать мне бутерброд, использовав набор слов из жаргона строителей (Кира ведь работал на стройке). Лысый перестал жевать и позеленел — подавился.
— Вась, а где у нас мыло? — злобно стреляя в меня глазами, окликнул товарища Йорик.
— Зачем мыло? — не поняла я.
— Лев, ты ее сейчас подержишь, а мы ей рот прополаскаем! — попросил Йорик, и они реально начали меня воспитывать. А через час, я пускала мыльные пузыри в ванной, промывая рот водой и ругаясь, боялась сболтнуть лишнего.
— Киса, если я еще хоть одно нехорошее слово от тебя услышу, — грозился за дверью Лысый. — И ремнем по жопе надаю!
— Это она от своего нового парня набралась такого? — ужаснулся Вася.
— Киса, нам этот парень не нравится! — вынесли вердикт Йорик и Лысый одновременно.
Мировое Зло в консилиуме участия не принимал. Он (как истинное Мировое Зло) сражался с добром, то есть со всем добром, которое имелось на столе, уничтожая его путем поедания. Бутерброды, яичница, салат канули в бездну желудка Фимы.
— Слушай, брат, а у тебя часом солитеров нет? — оценил масштаб урона Лев.
Фима вытер уголки губ салфеткой, будто закончил ужин в дорогом ресторане и гаденько ухмыльнулся.
— Может быть, — выдал он и получил полотенцем, брошенным Лысым.
— Ох и намается с тобой твоя жена. Тебя же нереально прокормить! — мой комментарий нарвался на угрозу.
