- Приветствую вас, друзья! – Произнесено было на русском Обратной Стороны, Гильермо про себя отметил чистоту звучания. – Клуб «Пельмешка» рад приветствовать вас на своей земле! А тем временем мы продолжаем сегодняшний вечер, и первая песня посвящается бравым парням сто тридцать второго десантного полка марсианской республики!
Последние слова он выкрикнул, подняв кулаки вверх в сторону стоящих около сцены здоровенных парней в гражданском. В которых, несмотря на повседневную одежду, нельзя было не признать ни марсиан, ни военных. Марсиане ответили дружным ревом, надрывая глотки.
Неуловимый жест, удар по струнам. Зазвучала мелодия, удивительно тяжелая и удивительно скрипучая – Гильермо скривился. Но что-то в ней, действительно, было, хотя уж слишком непривычное его уху.
- Это про него говорил Эдуардо, когда предупреждал тебя! - прокричала в ухо девушка. – Это он порвет любого, кто меня обидит!
В ее голосе засквозило торжество. Гильермо понял, что перед ним женщина, маленькая, слабая… Но невероятно уверенная в себе! Потому, что есть человек, который закопает за нее кого угодно и куда угодно. И более того, этот человек и тип на сцене, которого он оценил как очень опасного противника, одно и то же лицо.
А еще, любая сеньора или сеньорита умрет от зависти к этой шмякодявке, жаждая иметь такого же.
- Послушай, я не собираюсь обижать тебя, Беатрис! – прокричал он в ответ. – Не надо так! Ладно?
- Да, хорошо! – крикнула она. – Я вижу тебя, ты хороший!
Она прижалась к нему, словно котенок. Его рука притянула ее покрепче, словно боясь отпустить.
- Просто они мои друзья, и беспокоятся обо мне! Они любят меня! – продолжила она.
- Наверное, тебя невозможно не любить! – крикнул он, обнимая ее и второй рукой.
Так они стояли, прижавшись друг к другу. Он, взрослый парень из семьи со связями, состоявшийся, практически выпускник медицинского института, и она, маленькая… Но такая взрослая женщина. Со связями, с которыми его собственные не шли ни в какое сравнение, и при этом о которых никто из окружающих не имел ни малейшего представления.
Задрожали дали, завыли ветра.
Заживо глотали солёную волю.
Ярились казаки с утра до утра
Погулять по синему морю,
- начал петь меж тем парень, и в голосе его было столько энергии, столько чувств, что Гильермо невольно втянул голову в плечи.
Каждому с рожденья звенела роса
Славы необъятной ни тени богатства.
Вечностью крылатой влекут паруса
Боевое грозное братство.
- У вас что-то было? – спросил Гильермо, кивнув на сцену. Она пожала плечами.
- Считай, что нет. Не стоит об этом.
Судя по тону и нахмуренному лбу, действительно, не стоит.
- А она? – Гильермо разглядел в толпе перед сценой друга, которого явно и в цвет отшивала пришедшая с ним девушка, вырываясь из объятий.
- Он – ее муж! - произнесла Беатрис. Вроде три простых слова, произнесенных обыденным тоном… Но Гильермо стало не по себе. Хотя он думал, что после сегодняшнего разучится удивляться. – Законный! - кивнула девушка, чувствуя его обалдение. - Но лишь формальный!
Пауза.
- Но она любит его! - грустно продолжила она. - Это ради него она начала учить русский в свободное время!
- А он?
- Он – нет! – Покачивание головой. - Но она надеется.
- Фрейя? – вспомнил Гильермо имя, оброненное и ею, и Эдуардо. Беатрис пожала плечами.
- И Фрейя тоже! Там нешуточная бойня, и Марине лучше туда не соваться! Она и не суется!- новый тяжелый вздох, - но все равно надеется! Слушай, пойдем отсюда? – отстранилась вдруг она.
- Неприятно, да? – усмехнулся Гильермо. – А как же вечер, столик?
- Не здесь, - покачала она головой.
Он задумался.
- Надо бы подойти… – И указал на друга, вставшего за спиной своей… теперь уже точно бывшей девушки, глядя, как та неотрывно, влюбленными глазами смотрит на сцену. – Мы же вроде вместе пришли, неудобно!..
Беатрис отрицательно покачала головой.
- Там уже ничего не сделаешь! Лучше не надо, поверь! Давай лучше спасать то, что спасти можно?
С такой постановкой вопроса спорить было трудно, и он позволил утащить себя прочь, на улицу. Перед самым выходом Беатрис обменялась информативными взглядами с еще одной атлетически сложенной сеньоритой, и Гильермо мог поклясться, что это и есть та самая Анариэль – слишком властный был у нее взгляд.
