– Да тоже порой обидно! – прорвалось возмущение у закончившего одеваться собеседника. – Почему я, баронет, должен беспрекословно подчиняться простому ремесленнику?
Высказанное недовольство тоже многое приоткрывало. Скорей всего руководящие посты в организации заняли преступные авторитеты. И не факт, что все они благородного происхождения. Кое-кто до сих пор прикрывается вывеской торговца сладостями или производителя конских уздечек. Хотя со временем и они обязательно поднимут свой социальный уровень, а собственные родословные попросту переправят или перепишут заново. Обычная практика тех сообществ, которые добиваются власти или становятся лидерами в теневых структурах государства.
– Это тоже своего рода испытание. – Отвечать следовало уверенно, без долгих раздумий. – Проверка силы твоего духа, прочности твоего характера. Ну и не забывай, многие дворяне порой вынуждены были скрываться под личиной простых обывателей, совершая тем временем великие деяния. Но если уж на то пошло, то кто тебе больше всех не понравился своей спесивостью или чрезмерным желанием покомандовать?
– Ха! Да тот же Назар Корецкий! – фыркнул с презрением младший Гармаш. – Еще вчера был подмастерьем у плотника, получал подзатыльники и делал всю грязную работу. А тут в одночасье стал правой рукой наместника, да и в магистрате столицы вдруг стал важным чиновником. И на последней встрече осмелился через губу со мной разговаривать. Ну не тварь последняя, а?
Высказываться следовало осторожно, потому что о каком-то Корецком Василий вообще понятия не имел. Он даже о магистрате столицы имел самые общие сведения, почерпнутые из рассказов своих оруженосцев. Выручили философия и софистика:
– Всякая власть дается человеку как высшее испытание на его человечность. Власть – тяжкое бремя, под грузом которого ломаются порой самые стойкие и наиболее достойные. Но именно на их примере мы и должны познавать продажность, изменчивость человеческих характеров, выявлять их двуличность и истинную сущность. А уже потом карать их по законам высшей справедливости. Иначе говоря, воспитательный процесс внутри любой организации максимально действенный на примере жестокого наказания провинившихся соратников. Понятно?
Произнося последние предложения, Грин Шестопер спинным мозгом ощутил, что дверь одной из спален открыта и в ней кто-то замер. Да и густой бас товарища по побегу, прозвучавший в трапезной, это подтвердил:
– О чем это или ком вы тут философские дискуссии ведете? И кого карать собрались?
– Никого мы не караем, – ухмыльнулся баронет. – Просто уважаемый рыцарь разъясняет мне некоторые постулаты несносного поведения выскочки Корецкого.
– Ну с тобой понятно… – Запахивая халат на груди, Агап направился к пока еще пустому столу, уселся за него и с прищуром уставился на рыцаря. – А вот тебе, Грин, чем Назар не угодил?
Причем в его тоне слышалось ехидство. Видимо, догадался, что гость пытается что-то выпытать у простодушного баронета. Но Василий быстро нашелся:
– Да хотя бы тем, что он неуважительно относится к моему другу Брониславу.
– Ба?! Да так быстро за один вечер сдружились? – поразился притворно Куча.
Грин кивнул, а Бронислав самодовольно загоготал и подтвердил:
– А то! Из одного кубка пили, одну грудь сосали! Можно сказать, что почти молочные братья! Ха-ха-ха! – Но, отсмеявшись, поинтересовался: – А куда это батя пропал и остальные наши красавицы?
Потому что на стол поспешно стали накрывать лишь три женщины из вчерашнего внушительного контингента местных пациенток. Гирчин на вопрос ответил после некоторого раздумья, словно силился припомнить, что к чему:
– Так они ни свет ни заря на рынок в столицу подались. Обновки прикупить да более знатное угощение с выпивкой для нашего пира в честь освобождения. А то вчера и поесть толком нечего было… Ну и красавицы наши в обносках, словно нищенки, ходят. И без украшений… А ведь им скоро мужей подыскивать придется и затмить всех своим великолепием на праздничных приемах.
– Что, всем и сразу? – не поверил баронет, уже совсем иначе всматриваясь в фигуры накрывающих на стол женщин.
