В этот момент раздался телефонный звонок. Но Рената не прореагировала. Ее лицо разрумянилось, глаза блестели, губы улыбались. Я видела юную хорошенькую девушку с растрепанными кудрями и мечтательными глазами. Приблизив лицо к картине, я позвала ее. Но она будто меня и не слышала. И я не стала больше пытаться вырвать ее из такого прекрасного, пусть и нарисованного мира. Подняла трубку и ответила. Это за мной пришло такси.
Дома я первым делом распаковала картину. Она смотрелась еще лучше, чем в квартире Ренаты. Краски казались ярче, чище, а мы с Грегом выглядели словно живые. Я кончиками пальцев погладила его профиль, потом поцеловала щеку. Мне стало легче на душе, словно он был со мной.
«Вернусь из Норвегии и сразу закажу красивую раму», — решила я, ставя картину изображением к стене.
Мама примчалась с работы, когда мне уже нужно было выходить. Она суетилась, нервничала, без конца выясняла, все ли я взяла, заставляла по нескольку раз проверять документы и билеты. Когда приехало такси, она была настолько взвинчена, что я предложила ей остаться дома. Мама возмутилась, но поняла, что нервирует меня, и постаралась успокоиться. И в аэропорту вела себя вполне адекватно. Когда нас пригласили на регистрацию, она поцеловала меня и пожелала отличного отдыха. Но я видела, что, несмотря на напускное спокойствие, она вот-вот расплачется. Пообещав ей звонить каждый день, я отправилась на регистрацию, стараясь не оглядываться.
Полет прошел хорошо, я почти все время смотрела в иллюминатор и думала о Греге. Я теперь знала, что он в Лондоне, но мне почему-то казалось, что он совсем рядом. И когда закрывала глаза, то будто бы чувствовала его дыхание и затаенно улыбалась. В аэропорту Осло я была через два с половиной часа.
Меня встречали. Я сразу заметила высокого молодого человека, который поднял табличку с моей фамилией, и подошла к нему. Он был симпатичным блондином с яркими зелеными глазами и обаятельной белозубой улыбкой. Звали его Андор. Его спутница по имени Рита тоже понравилась мне с первого взгляда. Мама сказала мне, что ей двадцать лет, но выглядела она моложе. Можно было подумать, что мы ровесницы. Миниатюрная, с короткими пышными каштановыми волосами и озорными синими глазами, она беспрестанно улыбалась, показывая две очаровательные ямочки на розовых щеках. Когда мы познакомились, Андор, причем Рита его звала Андрей, подхватил мою сумку, и мы отправились на стоянку. Он прекрасно говорил по-русски, что облегчало общение. А Рита вообще болтала без умолку, и мне уже через пять минут казалось, что я давно ее знаю.
— Погодка морозная, — тараторила она, идя рядом со мной, — зато лыжня сейчас сказочная! Ты любишь кататься с гор? Как там моя мамуля? — без перехода спросила она. — Мы тут переволновались! Я даже хотела лететь в Москву, но Андрюха отговорил, сказал, что только зря нервировать ее буду. Мы та-а-ак благодарны твоей маме Галине Глебовне! Если бы не она, не знаю, что бы было и с моим братиком, и с мамулей! Рожать в сорок два года! Рискованно все-таки!
— Мама просила передать, что все отлично и с ней, и с ребеночком, — наконец я смогла вставить реплику в беспрерывный поток ее речи.
— Я готова руки ей целовать, — тут же воодушевилась Рита. — Она просто спасла нас всех!
Я покосилась на нее, но видно было, что она говорит искренне.
Когда мы сели в машину, Рита устроилась не рядом с мужем, а со мной на заднем сиденье.
— Долго ехать? — поинтересовалась я, так как чувствовала после перелета легкий дискомфорт.
— Нет! До Лиллехаммера всего сто семьдесят километров, а дороги тут отличные! — сообщила Рита. — А ты в школе учишься?
— Уже в институте, — коротко ответила я. — А ты?
— Я в МГУ училась на журналиста, да вот угораздило влюбиться в.Андрюху. Он тоже там учился. Год назад поженились, он из Лиллехаммера. Вернулся сюда, естественно, как диплом получил: В одном местном спортивном издании работает. А я на заочный перевелась. Еще год учиться. Но не могу же я жить вдали от него. Иначе что это за семья?
— Он у тебя очень славный, — заметила я. — К тому же красавчик! Трудно не влюбиться!
