- Нет. Ты пойми. Ты меня с собой на сейнер возьмешь, наверно, и мне за работу ведро рыбы дадут.
Пафнутий запыхтел с облегчением, Куница задвигался, дружелюбно шлепнул Женьку по плечу.
- Ты хоть плавать умеешь?
- Даже дельфином...
- Ты хоть сто метров проплывешь, худо-бедно?
- Может, и километр смогу, если не торопиться.
Куница выпрямил спину, шею вытянул, словно в животе у него бурление пошло. Посидел так, не мешая противоборствовать чувству ответственности и желанию не быть одиноким в своей опасной затее, затем обмяк, но спросил с пристрастием:
- Как в море берег найти, когда туман?
- По ветру. Ночью ветер всегда к берегу дует.
- Когда туман, ветра нету. По мертвой волне надо... Как стемнеет, приходи на это место. Я ждать буду.
Пафнутий запыхтел неодобрительно, пожал худенькими плечами, успев при этом почесать щеку о плечо, и предостерег:
- Простудишься. Теплую рубашку надень.
* * *
Раз или два в году отцом овладевало беспокойство, глаза его становились рассеянными, движения замедленными, слова невпопад.
- Накатило, - говорила мама.
- Да, да, - отвечал отец. - Пора! - Он выпрашивал отпуск за свой счет хотя бы неделю, собирал снаряжение, подходящее к времени года, и уезжал. Но чаще всего это случалось, когда отец с мамой отдыхали на юге.
Мама рассказывала:
- Черное море! В доме отдыха кружок "Подводная охота". Ныряй, стреляй. Не хочешь - лови рыбу удочкой с лодки. Любители ловят. Сдают на кухне, им жарят бычков. Бычок вполне приличен на вкус.
- Игорь Николаевич ловил бычков? - вежливо интересовалась бабушка.
- Нет, он удрал на Дунай.
Бабушка восклицала:
- Дунайская селедка - царская рыба! А что он привез с Дуная?
- Не знаю. Не видела.
В их семье в разговорах был принят стиль иронической простоты: друг над другом слегка подтрунивали, но говорили как бы через перегородку, больше для вежливости, не нагружая беседу чувством и любопытством друг к другу. Женькиному отцу этой самой иронии перепадало немного больше, чем остальным, он же негромко хмыкал в ответ и отмалчивался, улыбаясь.
Дед сказал:
- Интересное, понимаете, получается дело. Вдумайтесь. Стал он кликать золотую рыбку... Приплыла к нему рыбка, спросила: "Чего тебе надобно, старче?" Занимательный вопрос. Право, вот мне - чего мне надобно? Что-то, наверное, есть...
Бабушка поджала слегка подкрашенные губы, вокруг которых, как трещинки на старинном фарфоре, насеклись морщинки.
- Ты такой же, как и твой Игорь Николаевич. - Своего зятя бабушка называла по имени-отчеству, упорно добиваясь, чтобы он наконец это заметил. - Женьку от вас нужно оградить. Три рыбака для любой семьи многовато. Куда будем рыбу девать?..
* * *
Эхолот щелкал и щелкал, искал рыбу между двумя пределами...
Прошлым летом бабушка с дедом укатили в Кисловодск поправлять здоровье, маму послали в командировку, отец собрал удочки, прихватил сына, и они направились на Мурман. Сначала на поезде ехали, затем на попутном грузовике, после - морем шли, на пузатом суденышке, называемом "дорой". Шум дизелька никак не мог заглушить тишины.
Когда они прибыли в Песчанку, ночь накрыла и землю, и воды низко висящим витражом, набранным из прозрачных, чисто окрашенных полос. Море подступало к порогам деревни, неподвижное, как бы остекленевшее. Спать легли в темной избе. Она шептала, нависая над спящими потолком и иконами, как согнувшаяся над постелью старуха знахарка. Утром изба засветлела, но шепот остался.
- Это песок за стеной, - объяснил отец.
Первым, что поразило Женьку, когда он выбежал на улицу, было море. Не мощью своей, не беспредельностью - Женька видел моря Балтийское, Черное и Каспийское - это море ушло! Оно сверкало вдали все сужающейся полосой. Женьке показалось, что оно навсегда покидает деревню, сплывая за горизонт в глубокую впадину. Пирс, к которому они причалили ночью, шел посуху, похожий на пустую, высохшую многоножку. Потом ошалелый Женькин взгляд зацепился за что-то совсем несуразное, то были якоря. Именно - якоря. Одни лежали, другие стояли на песке торчком. От якорей змеились цепи к завалившимся набок судам. И железные белые катера с красными днищами, и деревянные "доры" лежали на песке. Смоленые карбасы, задрав носы, толпились возле высоких свай, украшенных сверху донизу водорослями и зеленой слизью.
