Только осенью, пройдя еще примерно десяток метров, мы подсекли наконец первую орудийную башню и пристегнули к ней круглые понтоны. И вот мы стоим на берегу поздним вечером. Клокотала и вздувалась вода, окрашенная ярким светом прожекторов, направленных со всех кораблей севастопольской бухты. На поверхности, в ожерелье железных понтонов, вынырнула трехсоттонная чугунная махина. Она поднимала на себе огромный кумачовый лозунг: "Нет такой крепости, которую бы не взяли большевики!"
* * *
ЭПРОН прославился на весь мир. Когда-то маленькая экспедиция под Севастополем и Одессой, она превратилась в мощную организацию. На всех морях, реках и озерах Советского Союза эпроновцы уже строили порты, гидростанции, мосты, прокладывали кабеля и трубы. Мчались на сигнал "SOS", спасали терпящие бедствия корабли; и в южных морях и в ледяных широтах Арктики поднимали давно затонувшие суда, упорно завоевывая новые глубины морей и океанов.
О ЭПРОНе писали газеты, журналы; выпускались специальные почтовые марки, спичечные коробки с изображением водолазов, и был даже сорт папирос "ЭПРОН".
А поэт А. Чивилихин посвятил ему свои стихи:
"И волны, что ветром клубимы,
Осилить его не смогли.
Входил он в немые глубины,
Со дна поднимал корабли.
И жгло его ветром суровым,
Над ним пролетела заря
Его называли ЭПРОНом,
Что значит "входящий в моря".
"ДЕВЯТКА"
Спасательное судно ЭПРОНа бороздило воды Финского залива, разыскивая подводную лодку номер девять.
"Девятка" шла в очень густом тумане и столкнулась со встречным кораблем. Удар был смертельным, и она затонула. Точное место ее гибели не удалось установить.
Лето 1932 года уже было на исходе. Казалось, найти лодку так и не удастся. Но вот... трал вздрогнул и туго натянулся. Судно остановилось.
Что это могло быть? "Девятка", просто скала на дне или подводная лодка "Единорог", которая покоится на дне залива еще с дореволюционного времени?
Эхолот спасательного судна показал семьдесят семь метров. На такую глубину не спускался в те годы ни один водолаз. Предел в вентилируемых костюмах был сорок пять метров, а в Финском заливе из-за плохой видимости только двадцать один. Бывалый эпроновец, доктор Павловский, призадумался. Сколько времени водолаз может пробыть без вреда для себя на этой глубине? С какими остановками поднимать смельчака на поверхность, чтобы не наступила внезапная смерть от разрыва кровеносных сосудов?
Таблиц{16} для такой глубины еще не существовало.
- Товарищи, глубина не изучена, - сказал командир и испытующе посмотрел на водолазов. - Кто первым осмелится?
- Есть! - одновременно отозвались два молодых друга комсомольца: широкоплечий, кряжистый Разуваев и худощавый стремительный Гутов. Разуваев первым вышел вперед.
Уже одетый в водолазный костюм, он перевалился с кормы на ступеньки железного трапа и тихонько шепнул своему другу:
- Ваня, чтобы я не сдрейфил, обмани по телефону, сообщай мне глубину поменьше, чем на самом деле.
- Ладно, уважу, - улыбнулся Гутов и надел на Разуваева шлем.
Сквозь зеркально чистое стекло иллюминатора водолаз шевелил губами, как немая рыба: "Помни, о чем я просил!"
Гутов дал Разуваеву в руку подводную лампочку и легонько шлепнул ладонью по макушке медного шлема: "Отправляйся".
Водолаз сошел с трапа. Вода как бы расступилась перед ним, и он, раскинув руки, ушел в темную неизведанную глубину. Мощные компрессоры подавали водолазу воздух. Обычные помпы уже здесь не справлялись.
Вскоре загремел громоподобный бас Разуваева. Даже ушам нестерпимо стало. Гутов поморщился.
- Ваня, рыбы кругом знакомятся со мной!
- Отлично!
И снова донесся голос Разуваева, но уже глухой, как из подземелья. Его сдавила плотная толща воды.
- Темно, будто в сундуке. Взгляни-ка, пожалуйста, сколько на манометре?
Стрелка показывала пятьдесят метров.
- Тридцать, - убавил Гутов.
- А я думал, больше, - усомнился Разуваев. - Уже в голове шумит и в ушах будто осы гнездо свили.
На манометре - семьдесят метров.
- Как себя чувствуешь? - спросил Гутов.
- Хорошо. - Теперь голос Разуваева походил на мышиный писк.
- Травить шланг дальше?
