Алик рассказывал о Малкине. Конечно, этот человек был незаурядным. Он умел из металла гнуть, лить, выдавливать любые формы. И керамикой занимался. Изобретал новые, никем не опробованные технологии. Алик заходил с Вадимом Петровичем к нему, видел, как он долбил в ступке цветные камни и бутылочные стекла. Мазал керамическую основу эпоксидной смолой, поливал одному ему ведомыми соусами; совал в печь. И снова мазал, и снова поливал. Обычно выпеченный таким образом пирог он как-нибудь оригинально называл — и изделие было нарасхват. Частенько он работал в противогазе, а художники, которые творили с ним по соседству, имея под рукой только холст и краски, жаловались на него. От газов и шума не было никакого спасения.
Подошел трамвай, битком набитый парковой молодежью. Протискались к заднему окну. Алик непринужденно болтал со случившимися рядом девчонками. Беззаботное настроение передалось и Валерику, однако время от времени от спохватывался: а что, если не пустят на дискотеку, скажут, маленький.
Дискплощадка была еще пустынна, но в глубине оркестрового колпака орудовал весь в коже диск-жокей. Несколько его добровольных помощников распутывали провода, развешивали светильники и фотовспышки.
— Привет, Вань! — перегнувшись через барьерчик, крикнул Алик.
Диск-жокей Ваня махнул рукой: ага, дескать, привет.
Солидная взрослая публика, мамаши с колясками, мельтешащая малышня — все эти дневные посетители парка постепенно исчезали из виду, аллеи заполнялись горластыми парнями, модно одетыми девчонками. И эта молодая волна стремилась на свет начинающей призывно мигать диско-техники. Многих Алик здесь знал, здоровался за руку. Иногда за компанию подавали руку и Валерику, он жал ладошку нового знакомца торопливо, но крепко, как подобает мужчине. Прошли мимо каруселей — облезшие лошадки и верблюды гонялись друг за другом без ездоков в извечном своем марафоне, — Валерик отвернулся. Когда-то, страшно давно, он был здесь с мамой и папой, но что ему теперь детские забавы! Теперь они с Аликом могли заглянуть в павильончик — выпить по кружке пива или в бильярдную — погонять шары. Курточка на нем вроде пропуска. Надо, конечно, по моде одеваться. Странно, что Вадим Петрович этого не понимает.
— У, кайло! — сплюнул сквозь зубы Алик, когда мимо них прошел паренек в местного пошива джинсах.
Алик словно бы вводил Валерика в какую-то особую парковую элиту. Впрочем, с некоторыми ее представителями он знакомил его только издалека.
— Это — Моня. У него маманя в Чикаго живет. Каждый месяц посылки от нее получает.
Со слов Алика получалось, что моднее этого Мони нет в городе человека. В самом деле, одежда на нем была непривычная: штаны, словно надутые, жилетик, рубашка, как у датского принца Гамлета. И по всей одежде лямочки и ручки, взявшись за которую можно было его носить, как не особенно тяжелый баульчик. Моня был окружен толпой подростков, проходящие мимо девчонки заглядывались на него, хотя он был хил и — если приглядеться внимательно — немного горбат.
На Валерика опять накатило сомнение: может, его курточка не такая уж и модная. Может, лучше, как у Малкина. Надо обязательно попросить у Алика с вельветом на локтях. Даст — а он потом отработает.
— Смотри, герлы! — вдруг остановился Алик и блеснул очками в сторону лавки, окутанной сиренью.
Лилька? Валерик так и вцепился Алику в локоть. Она. Накрашена, поэтому кажется чужой, малознакомой. Но накрашенная, надо признать, она еще красивее. А спутница ее из-за светлых и легких кудряшек похожа на одуванчик.
Ребята подошли, и Алик, легонько подтолкнув Валерика вперед, сказал зачем-то:
— Знакомьтесь, это Валериан, мой оруженосец, гроза малолетних панков.
— Хи-хи, — приняли юмор девчонки.
Валерик встал к ним бочком — однажды Валентина, жена двоюродного брата, сказала, что у него красивый профиль, это запомнилось.
— Знаем мы Валерика, — сказала Лилька и стала надевать туфли: ее ноги, непривычные к высоким каблукам, отдыхали.
Валерик подумал, что она зря надела такие туфли, они с Лилькой одинакового роста, но эти каблуки принижают его. Не понравилось, и как его представил Алик: оруженосец, слуга, Санчо Панса, над которым все смеялись. Вообще, начали подсасывать нехорошие предчувствия, когда перехватил взгляд Алика: как-то по-чувякишному развязно и инициативно смотрел он на Лильку.
