— Антее бы понравился ваш сад, — Джеффри разглядывал пышно цветущие нарциссы, примулы и ковер из крокусов на лужайке перед старым буком. — А у нас еще голая земля. Несколько недель назад снег лежал!
— Наверное, тяжело продавать дом, — Эвелин налила ему вина и села в кресло напротив.
— Тяжелее в нем оставаться, — Джеффри поднял бокал. — За старых друзей и старые времена.
— За Антею, — сказала Эвелин.
Они проговорили до самого вечера, допили одну бутылку, и начали вторую задолго до того, как Крис вернулся с работы. Эвелин была плотной цветущей женщиной, с непослушными длинными волосами, собранными, как и раньше, в простой хвост, ставший наполовину седым. Она недавно сдала очередной заказ, и под глазами у нее до сих пор оставались темные круги от недосыпания. Крис приготовил на ужин баранину в мятном соусе с горошком. Их дети уже учились в университете, поэтому Джеффри, Крис и Эвелин просидели за столом почти до полуночи.
— Оставь тарелки, — сказал Крис, вставая, — завтра утром я помою.
Он наклонился, поцеловал Эвелин в макушку и кивнул Джеффри:
— Хорошо, что ты приехал.
— Давай, — Эвелин схватила бутылку арманьяка и направилась к дивану. — Джеффри, бери стаканы. До полуночи я точно спать не буду. Проект сдан, да и без кота мышам раздолье.
Джеффри пошел за ней и поставил стаканы на столик. Эвелин наполнила их, плюхнулась в кресло и улыбнулась:
— Как же я рада тебя видеть!
— А я тебя.
Он сделал глоток. Несколько минут они сидели в тишине, глядя в окно на сад, где даже в темноте были видны нарциссы и примулы. Джеффри допил, налил себе еще и спросил:
— Ты помнишь человека по имени Роберт Беннингтон?
Эвелин прижала стакан к груди и, прежде чем ответить, долго смотрела на Джеффри.
— Писателя? Да. Я читала его книги в детстве. Мы обе читали — и я, и Антея.
— Но… вы же были с ним знакомы. Встречались, когда вам было тринадцать лет. На каникулах, кажется.
Эвелин отвернулась, Джеффри видел ее профиль на фоне окна.
— Да, — проговорила она наконец и повернулась к нему лицом. — Почему ты спрашиваешь?
— Я нашел несколько писем, которые Антея написала ему в 1971 году, после того, как вы с ней и с девочкой по имени Мойра ездили к нему в Корнуолл. Ты знала, что он педофил? Его арестовали пятнадцать лет назад.
— Да, я читала. Разразился грандиозный скандал, — Эвелин допила коньяк и поставила стакан на стол. — Ну ладно, так, скандальчик. К тому времени многие его уже позабыли. Но когда нам было тринадцать, он действительно считался культовым писателем. Хотя его книги такие мрачные, что детскими их можно назвать с большой натяжкой.
Она задумалась.
— Он не совращал Антею, если ты об этом хотел спросить. Никого из нас он не трогал. Просто пригласил на чай, вернее, мы сами напросились. Он был таким милым, позвал нас в дом, угостил мандаринами и бутербродами с шоколадной пастой.
— Три девочки-хиппи возникли на пороге его дома, с чего бы ему не быть милым, — фыркнул Джеффри. — А что случилось с Мойрой?
— Не знаю, — вздохнула Эвелин. — Никто не знает. В то лето она сбежала из дома. Больше мы о ней никогда не слышали.
— А его спрашивали? Вызывали в полицию?
— Конечно, вызывали! — раздраженно ответила Эвелин. — То есть я точно не знаю, но уверена, что это так. У Мойры были сложности дома. Ее родители — ирландцы, отец сильно пил. В то время мы все поголовно были хиппи, и многие дети сбегали из дома. А что в этих письмах, Джеффри?
Он достал их из кармана и протянул Эвелин:
— Можешь прочесть. Беннингтон никогда их не читал, все вернулись обратно. А где находится Падвайтил?
— Рядом с Зеннором. Там жили мои дядя с тетей. Однажды мы провели там весенние каникулы. — Она перебрала конверты, вытащила один и аккуратно развернула листок с письмом. — 21 февраля. Незадолго до того, как мы узнали, что поедем туда на каникулы. Это была моя идея. Я помню, как она его писала. Откуда-то достала адрес, и тогда мы поняли, что он живет рядом с дядиной фермой.
Она наклонилась к лампе, прочитала первое письмо, отложила в сторону и принялась за остальные. Закончив, она положила последнее письмо на стол, села поглубже в кресло и посмотрела на Джеффри.
