— Знаю, — пренебрежительно отозвался Юрасов.
— Чужой для села, — сказал Морозкин. — Отец его жадный был мужик и детей своих боялся. Всех от себя поотделял. А Ивану все время хотелось отцовского богатства достичь. Когда отец сгорел с мельницей, он в город уехал извозничать.
Доктор рассказал о своем утреннем разговоре с Белоусовым.
— Он сказал, что ребенок не его…
— Как это может быть? — удивился Морозкин. — Вот здорово. А чей же он тогда?
— Но в деревне он давно не живет?
— Ну, это он брешет. Здесь он бывал, и она часто к нему ездила.
— В город она собиралась переехать, — добавил Юрасов. — Кажется, с квартирой у них там плохо было.
— А как ее состояние? — осторожно спросил Морозкин.
— Трудно сейчас сказать, потеряно много крови.
— А хорошая дивчина была, — сказал Юрасов. — В колхозе здорово работала. Раз снопы с ней вязал. Ох, дала же она мне тогда жару. Огонь была девка. И что она в нем сладкого нашла?
— Юрий Николаевич, — сказал Морозкин, прерывая разговор. — Мы ведь к вам на минутку… Хотели сообщить, что сельсовет отводит дом для приезжих больных. Нужен небольшой ремонт. Мы его быстро сделаем.
— Вот это уважили, — обрадовался доктор. — Ну, а уж ремонт в ударном порядке надо.
— Хорошо. Сами о том болеем. Поехали дальше, Юрасов?
Председатель приложил пальцы к козырьку фуражки.
— До свидания, Юрий Николаевич. Опять в поле. Полевые станы оборудуем. Когда с вами поедем?
— Как-нибудь, — неопределенно пообещал доктор. Он стоял, опираясь о стол. У него было очень усталое лицо.
Татаринцев ненадолго сходил домой и вечером опять пришел в больницу.
— Какой пульс? — спросил он Песковскую.
— Нитевидный.
— Грелки ставили?
— Да.
— Идите домой и отдохните.
— Но вы меня позовете, если ей станет хуже?
— Позову.
Он не успел снять пальто, как в кабинет вошла Пелагея Ильинична и недовольно сказала:
— Пришел он.
Доктор догадался, что пришел Белоусов.
— Просите его, пожалуйста, и приготовьте для больной горячий чай с вином.
Сестра открыла дверь и грубо позвала:
— Ну, иди…
В этот раз Белоусов явился щеголем — в коротких, гармошкой, сапогах, в кепке с длинным и широким козырьком. Все на нем было новенькое. Шаркая подошвами и развязно покачиваясь, Белоусов вошел в кабинет.
— Поговорить, доктор, надо, — фамильярно начал он.
— Давайте поговорим.
Пелагея Ильинична оставила их и, выходя, плотно закрыла дверь.
Минут через десять дверь кабинета с треском распахнулась, показалась спина Белоусова и послышался заикающийся, гневный голос Татаринцева.
— Покиньте не… не… немедленно больницу. И не смейте ко мне входить.
— Жаловаться буду, невинного человека подозреваете.
— Сестра! — беспомощно позвал доктор. — Вы… выведите его.
Но Пелагеи Ильиничны в комнате не было.
— Я уйду, уйду… А на тебя, доктор, управу найдем. Надел халат и задается.
— Вы пьяны, — поморщился доктор. — У… у… уходите!
В комнату быстро вошла Пелагея Ильинична.
— Идите скорее, — испуганно сказала она. — Опять началось. Ольгу Михайловну позвать?
— Подождите… Вот его выведите.
Доктор поспешно прошел в палату.
— Опять гамишь, — с презрением сказала Пелагея Ильинична.
Белоусов, сразу притихнув, растерянно смотрел на сестру.
— Ну, доктор сказал, что надо уйти — уходи.
— Что с ней, скажи?
— Потом узнаешь, а сейчас ступай. И к доктору больше не лезь. Слышишь, ты, гамон!
Белоусов пошел, но у двери опять остановился.
— Скажи, как она?
— Трезвый приходи, ишь буркалы-то налил.
Он наконец вышел.
В палате больной на столе стояла лампа под абажуром. Небольшой круг света падал на блестящий пол. Женщина была в тени. На ее сером лице резко выступили синюшные губы. Распрямленные руки лежали поверх одеяла. Выделялись темные кисти с короткими круглыми пальцами. Пелагея Ильинична осторожно поправила подушку. Больная открыла глаза.
— Я виновата сама… — едва слышно произнесла она. — Я знала, что так кончится.
— Все страшное прошло, — сказал доктор. — Вам будет лучше.
Женщина слабо покачала головой. Она закрыла глаза, глазные впадины быстро наполнились слезами, и в них, как в озерках, заблестели отражения лампы.
Доктор и сестра вышли из палаты.
— Прогнали его?
— Ушел.
— Наглец. Пришел убеждать, что ребенок не его. Просил дать бумажку о какой-нибудь болезни жены. Ему, изволите видеть, надо в город ехать, и он ждать не может.
