У меня в голове мелькнули какие-то очень интересные мысли. «Только не думать, только не думать», — лихорадочно повторял я себе. Но мой собеседник, увлечённый своими переживаниями, похоже, в данную минуту не концентрировался на чтении содержимого мой черепной коробки.
— Ты уверен, что они тебя не облапошат, как последнего лоха?
— Они обещали. Конечно, я не уверен, но у меня нет выбора. Так — хоть какая-то надежда.
— А почему именно такие условия: юноша в первый день двадцатилетия в твой последний день? Почему срок именно семьдесят лет? Почему, скажем, не пятьдесят или не сто?
— Да ну не знаю я, не знаю. Это их какие-то заморочки.
— Значит, всю Землю колбасить не обязательно?
— Нет, конечно. Локальный, но достаточно масштабный, так сказать, Апокалипсис им вполне подходит. Позволяет растянуть удовольствие. Ну а нам из этого нужно извлечь свою пользу, верно?
— Хм, верно-верно… — сказал я, энергично растирая ладонью подбородок и лихорадочно стараясь загнать свои мыслишки поглубже.
— Так ты согласен? Да, Максим?
— А ты меня, всё-таки, не дуришь? — поинтересовался я, чтобы проверить его окончательно.
— Дуришь? Ха-ха, дуришь! Ах ты, господи! Я тебе сейчас покажу…
Он нервно засуетился, посмотрел на свои часы, пробормотал «Времени ещё немного осталось..», после чего крепко схватил меня за руку и сказал:
— Приготовься!
— Это ещё к чему…? — начал, было, я, но не успел даже закончить фразу.
Вокруг ничего не мелькнуло, свет не мигнул, но мы уже не сидели на скамейке в парке моего города, а стояли на ледяном карнизе. Вокруг вздымались величественные горы и, видимо, мы находились очень высоко, поскольку воздух был явно разрежён.
У меня в прямом и переносном смысле захватило дух. Кроме того, в моей легкой летней ветровке я сразу почувствовал дикий холод — было градусов двадцать ниже нуля, если не ниже.
— Убедился? — несколько самодовольно изрёк старик. — Мы в Гималаях, в районе восхождения одной международной альпинисткой экспедиции. Вон, они как раз лезут.
Он кивнул куда-то за кромку ледяной стены, и я осторожно, чтобы не поскользнуться, подошёл к краю обрыва и посмотрел вниз. Действительно, метрах в пяти ниже карабкался первый альпинист в оранжевой куртке.
— Убедился? — повторил Василий Фёдорович.
— У-у-бедился, — ответил я, стуча зубами.
— Пятнадцать минут у меня осталось. Давай руку! — потребовал он.
Впрочем, Буравлёв мог этого и не требовать: мне совершенно не улыбалась перспектива остаться на этом пронизанном ветром уступе, и я схватил протянутую мне ладонь, как спасательный круг.
Мы вновь очутились на скамейке в парке. Было изумительно тепло, и я потёр уже слегка завядшие уши. Старик, казалось, и не замечал смены температур.
— Ты согласен принять мою эстафету? — несколько напыщенно спросил он.
— Так как же вы мне эту штуку передадите, если снять её с вас невозможно? — Я снова переключился на «Вы» — полёты сквозь пространство вызывали невольное уважение.
— Дурак, ты, Макс, — усмехнулся Василий Фёдорович. — Именно я и могу её снять с себя в эти свои последние минуты. Но после того как это устройство надето на другого, только тот новый обладатель сможет сделать это, когда придёт срок.
— Откуда эта штука энергию берёт? — спросил я.
— Да мне почём знать? — фыркнул Буравлёв. — Для тебя есть разница?
— По большому счёту, нет, — покачал я головой. — Так и куда она позволяет перемещаться?
— В любое место, в какое пожелаешь. Конечно, если точно не знаешь, куда, то получается очень приблизительно. Не бойся, никогда не случается так, чтобы ты попал внутрь скалы какой-то или стенки, например, пояснил но, предвидя мой вопрос: очевидно, в этот раз прочитал в моих мыслях, но того, чего я опасался, он там не заметил, поскольку меня действительно интересовал именно этот момент.
— Лучше, однако, если ты знаешь, куда попасть — фото там имеешь или ещё как. Одним словом, разберёшься быстро. По всей Земле можешь колесить — куда угодно! Вне Земли — желательно ориентир иметь чёткий.
— Так и вне Земли можно?!
— А то! К Игрокам иногда придётся наведываться — ну, отчитаться, там немного чего рассказать. О планах своих, туда-сюда. Они это любят.
