Юрьев вышел от Седова, недоуменно пожимая плечами.
В тот же день он отнес часть порошка своему университетскому приятелю биологу Крестовскому: пусть биология попробует разобраться в нем или хотя бы намекнет, зачем прижимистые джентльмены выкладывают триста баксов за результат, который можно получить бесплатно?
Гамма-анализ веществе проведенный Юрьевым, показал незначительное превышение радиоактивного фона над предельно допустимым. Однако, согласно инструкциям, груз не проходил по этому показателю. Юрьев самым тщательным образом составил отчет о результатах исследования проб, написал свое заключение и передал его в дирекцию.
Игорь Сергеевич вновь вызвал Юрьева. Седовласый и царственный, он сидел на кожаном диванчике, широко, словно гордый буревестник, раскинув на спинке руки-крылья, окольцованные Перстнями желтого металла с турмалином и агатом. Рядом на столике остывал его кофе в фарфоровой чашке — душистый и густой.
Юрьев, почтительно вытянувшись в струнку у открытой двери директорского кабинета, ждал приглашения…
— Что вы там стоите, Анатолий Иванович? — с простодушной улыбкой сказал дирек тор. — Закрывайте дверь и присаживайтесь, — директор указал на шикарное кожаное кресло как раз напротив своего диванчика, — кофейку попьем. Вот, — указал он на чашечку с блюдцем без рисунка, — у нас все скромно, как в Европе Екатерина Алексеевна, принесите нам чего-нибудь.
Секретарша Игоря Сергеевича внесла на подносе непочатую бутылку коньяка, две рюмки и бутерброды Юрьев заметил, с какой собачьей тоской деректор стрельнул глазами по ее крутым формам, обтянутым джинсовой юбкой. Собачье в глазах Игоря Сергеевича совсем не вязалось с царственно-львиным во всем его благородном облике.
Улыбнувшись обалдевшему Юрьеву, Екатерина Алексеевна удалилась, увлекательно перекатывая литые округлости ниже сильной спины.
— Вы не против, Анатолий Иванович? — спросил директор, наливая ему полную рюмку. — Настоящий армянский, не бойтесь.
Юрьев запьянел после первой же рюмки. Глупо улыбаясь, он слушал рассказ директора о его последней командировке в Германию. Игорь Сергеевич почем зря клеймил проклятых буржуев и все говорил, как сильно соскучился он там по дому, черному хлебу, родной речи, наконец, по обычной русской красавице из средней полосы, которую (Юрьев даже замер и удивленно поднял брови) так хорошо со счастливым смехом повалить на заре в теплое, пряное сено…
— Терпеть не могу Европу, но что поделаешь? Ездить-то надо: тамошние ученые просят, приглашают… Ну как им откажешь, все же коллеги!
Пока они не допили коньяк, директор все распинался о чуждом и совсем ему не симпатичном волчьем мире капитала. Приятно утонув в теплой скрипящей коже кресла. Юрьев не возражал седовласому рассказчику, жалующемуся на свое нелегкое бремя директорства.
— Эх, махнуть бы сейчас на охоту! — мечтательно вздохнул жалобщик — как поговаривали в институте, никудышный охотник, ничего не смыслящий ни в оружии, ни в охотничьих трофеях.
— Вы, Анатолий Иванович, наверное, недоумеваете, почему старик поручил это дело именно вам, простому физику, ведь так? Так, так! Вы ведь у нас работаете около пятнадцати лет? Ну и кто, скажите, кроме рядового аналитика, может знать все тонкости ядерного анализа вещества, все, так сказать, хитрости? Только непосредственный исполнитель, такой вот дотошный, как вы… Смотрите-ка, ведь вы ничтожное это превышение над предельно допустимой дозой подцепили. Браво, отличная работа! Я всегда, на всех совещаниях не устаю повторять: доверяйте рядовому персоналу, доверяйте, никто лучше их не знает нашей специфики. Должен вам сказать, Анатолий Иванович, что я в вас не ошибся, молодчина, высоко держите марку института!
Юрьев только широко улыбался пьяной своей улыбкой в продолжение этой директорской тирады; все никак не мог поверить счастливому повороту судьбы.
— Да-а, и ведь никто, кроме вас, таких вот рядовых, но ответственных и высокопрофессиональных физиков, не представляет, сколь условны все эти рамки и ограничения, — продолжал тем временем директор. — Ну, скажите на милость, какая-то пара-тройка лишних десятков микрокюри — и уже нельзя, некондиция. То есть вредно, опасно. Помилуйте, да кто же эту опасность выдумал? Столичные чиновники: всякие СЭСы, Атомнадзоры. Подумать только, Мария Склодовская брала в руки радиевые образцы, по своей активности в тысячи раз превышавшие эти самые предельно допустимые дозы, и ничего. Сам я, будучи еще студентом, ежедневно возился с радионуклидными источниками, даже таскал их в кармане, и здоров, как видите. До пятидесяти шести дотянул и еще на пару десятков рассчитываю… Да кому же тогда все эти немыслимые рамки нужны? Все им, чиновникам. Ведь иначе придется им подыскивать себе новую работу. А тут сиди, выдавай или не выдавай разрешения — только и всего, да надувайся, как жаба, от сознания собственной исключительности… Да, был Чернобыль. Был. Сие — факт истории… Но ведь там мы-то с вами знаем! — активность почв и грунтов была в сотни, тысячи раз выше. Или вот взять хотя бы наши пески: в них, благодаря изотопу калий-сорок, активность иной раз такая же, как в этих самых отходах будет. Верно?
