– Слушай… – дышал в трубку Паша.
– Ну, говори, говори. Я внимательно слушаю.
– Ты внимательно слушай, а то с твоей позорной памятью…
Я неопределенно хмыкал. Паша прав, память – не мой конек.
– Мне справка нужна. Ты один что-то знаешь о таких вещах. У тебя голова забита никому ненужными вещами. Вот скажи, когда в Советском Союзе ввели персональные звания для военных?
– Если ты про РККА, то в одна тысяча девятьсот тридцать пятом году.
– Это точно?
– Тебе поклясться?
– А в госбезопасности?
– В том же самом году.
– А разница была между теми и этими?
– Конечно.
– Ну, так объясни.
– Что объяснить?
– Разницу.
– В званиях?
– Ну да.
– Сержант госбезопасности в то время был, скажем так, равен лейтенанту Красной Армии…
– А почему не такому же сержанту?
– Потому что в РККА звание сержанта отсутствовало.
– А звание младшего лейтенанта госбезопасности чему соответствовало?
– Званию лейтенанта или политрука.
– А капитана госбезопасности?
– Полковнику или полковому комиссару.
– Хочешь сказать, – не поверил Паша, – что в госбезопасности легче было сделать карьеру?
– Нет, я такого не говорил. Просто звание генерального комиссара госбезопасности соответствовало званию армейского маршала. Кстати, зачем тебе это? Учти, все три советских генеральных комиссара госбезопасности плохо кончили.
Но Паша – упертый. Он понимает, что для написания альтернативного романа надо много знать. Я сам видел, как Пашу били свежим букетом цветов по фейсу, а он только закрывал глаза и спрашивал: «Простите, мы знакомы?»
Хороший парень. И далеко пойдет, если завяжет с Ойлэ и с литературой.
4.
Последний атлант бросил на стол пластиковый пакет.
Он ждал похвалы. Но разворачивать пакет я не собирался.
Все равно выкину. Новые, почти не ношеные джинсы, а я их все равно выкину.
По самому низу живота, по ширинке вдоль молнии и ниже по шву расползлись по выброшенным джинсам непристойно яркие, ядовитые цветные пятна. На коленях или на заднице, может, они и смотрелись бы, но не на указанных местах. Это бармен в «Иероглифе» угостил меня экзотичным коктейлем. Ингредиентов не знаю, но вывести пятна не удалось.
Не может быть, чтобы он не помнил…
Я легко читал мысли Николая Михайловича.
Я вообще легко и без интереса читаю любые чужие мысли.
Маленькие и большие, гнусные и нежные, какие угодно, но чаще всего скучные и безразличные. Таких всегда больше. Правда, Последний атлант не догадывается о моем странном даре. У него идея-фикс: вывести меня на реальные воспоминания.
А у меня нет воспоминаний.
Я даже не помню, что любил раньше.
Это сейчас я люблю сидеть в переполненных кафе, ресторанах, ночных клубах. Музыка и шум не мешают мне. Приглядываюсь к лицам, прислушиваюсь к словам и к мыслям. Вон тот человек похож на монгола, а размышляет как самый распоследний француз. А тот похож на осетина, но вслушаешься и понимаешь, что он коренной русский…
О своем даре я узнал года три назад.
Случайно, конечно. До этого ничего такого не наблюдалось.
В кафе «Иероглиф» за мой столик нагло уселся (загрузился) плотный упитанный молодой чел. Не спросил разрешения, просто отодвинул свободный стул. Розовый, как кабан, с небритыми руками. Улыбнулся мне. А про себя оценил мою внешность: «Чмо!» Я это не сразу понял, что он обо мне. Устроился прямо под ярким баннером: «Если вы пьете, чтобы забыться, платите бармену вперед».
«Чмо!»
Это он обо мне так подумал!
Нагло сдвинул в сторону меню, все эти разнообразные баночки со специями, красивую салфетницу, и жадно заказал официантке несуразное количество жратвы. При этом прикидывал, рассматривая меня: «Ну и чмо! Прям чмо. Вот не повезло! Все столики забиты, а этот в рот будет заглядывать».
– Напрасно вы заказали так много.
– С чего вы взяли, что это для меня много?
Он уставился на меня. Он стопроцентно был уверен, что я чмо. Ему казалось, что он очень точно определил меня. Даже прикинул: «Может, не ждать? Может, сразу дать по репе придурку?» Но решил: «Ладно. Это успеется. Сперва покушаю».
Это покушаю меня особенно оскорбило.
– Зря вы заказали так много. Не успеете покушать.
Он замер. Уставился на меня. Даже оглянулся. Но никого и ничего за его спиной не было, только баннер висел с напоминанием о заблаговременном расчете. Ласково улыбаясь, отхлебнул из высокого бокала. Красивое рубиновое вино. Но он отхлебнул жадно и много. Это ему казалось, что ласково. Терраса кафе «Иероглиф» выходит на бульвар, совсем рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки проходят люди. «Нехорошо… Негигиенично… – думал мой наглый визави. – Да еще это чмо… Ну, блин… Обгложу рульку и засвечу косточкой…»
