И в следующие дни не осада была — вялая перестрелка. Татарские тысячи накапливались под стенами Козельска, раскидывали юрты. Ночами под городом пылало множество костров — ночи были еще по-весеннему прохладные. Смельчаки разведчики спускались в темноте с городской стены по веревке, подползали к татарскому стану. Они рассказывали воеводам, что возле юрт свалены бревна, вязанки хвороста, жерди. Видно, татары готовятся заваливать ров…
Так и случилось. Наступил день первого приступа. Тысячи татарских воинов и пленных, захваченных в пригородных деревнях, двинулись к Козельску. Они подбегали ко рву, швыряли вниз бревна и хворост, проворно отбегали. Но спастись успевали не все: крепостные самострелы легко находили жертвы в густой толпе. Трупы татары тоже бросали в ров.
Когда ров был завален, татары с лестницами кинулись на стену. Их было много, по сотне на каждого защитника Козельска, и лестниц они понаделали достаточно, но в приступе не было ярости. Татары поднимались по лестницам неохотно, медлительно и, встречая отпор, поспешно отступали. Чувствовалось, что только строгие приказы начальников гонят их вперед. Из последних сил накатывалось на город воинство Батыя, еще грозное своей многочисленностью, но упавшее духом.
Так продолжалось семь недель.
Наконец, ханы Кадан и Бури привезли осадные орудия.
Бесчисленные татарские приступы не сломили мужества козельцев, но дубовые стены не выдержали обстрела. Татары с воинственными криками бросились в проломы.
Защитники Козельска встретили их с ножами: в тесноте мечи и копья были бесполезны. Тела убитых загромоздили проломы. Свежие татарские сотни в ужасе останавливались перед этими страшными завалами, закрывали глаза ладонями. Ни плети десятников, ни завывания бесноватых шаманов не в силах были погнать их вперед.
И этот приступ был отбит.
Ночью козельцы сами устроили вылазку. Застигнутые врасплох, татары метались между юртами, истошно кричали. Козельцы молча рубили их мечами. Посадские кузнецы и плотники крушили топорами смертоносные пороки. Больше четырех тысяч воинов недосчитался Батый после этого ночного побоища, трех сыновей знатных темников искали утром, но так и не нашли в великом множестве трупов. Но свежие тысячи, брошенные в сечу многоопытным Субудаем, отрезали нападавших от городских стен. В плотном кольце врагов козельцы сражались до рассвета и почти все полегли. Козельск больше некому было оборонять.
Татары ворвались в беззащитный город и учинили страшную расправу. Они убивали всех без разбора — стариков, женщин, детей. Пылали целые улицы. Над городом повис розоватый туман: казалось, даже воздух был пропитан кровью. Никто так и не узнал, что случилось с малолетним князем Василием. Иные говорили, что мальчик утонул в крови, так много ее было пролито на городских улицах.
Два дня горел Козельск. Черный дым полз по окрестным полям. А когда затих пожар, на пепелище пришли тысячи воинов с железными крючьями, топорами, мотыгами. Они растаскивали обгорелые бревна, крошили их в щепки. Хан Батый приказал, чтобы от злого города не осталось и следа на земле, чтобы он исчез и из глаз людских, и из людской памяти…
Но над памятью не властны даже самые могучие владыки. Никогда не станет известно, кто рассказал русскому летописцу о героической обороне Козельска — последний ли уцелевший защитник города или крестьянин соседней деревни, видевший осаду из пригородного леса. Но русские летописи прославили мужество Козельска, сохранили память о нем для потомков.
Никто не знает, кто рассказал персидскому историку Рашид-ад-Дину о «злом городе» руситов, который на два месяца задержал под своими стенами все могучее воинство Батухана, — ханский ли нукер, сумевший оценить доблесть врага, или безвестный пленник, уведенный завоевателями в рабство на чужбину. Но рассказ об обороне Козельска попал и на страницы исторического сочинения Рашид-ад-Дина.
Так память о героическом Козельске сохранилась на разных концах земли и, пережив столетия, дошла до наших дней…
— Когда же конец войне? — шептались татарские воины, скатывая войлоки юрт, укладывая на повозки котлы и сморщившиеся, почти пустые бурдюки. — Неужели на пути в степь встретятся еще такие злые руситские города?..
