Общая беда свела воеводу Ивана Федоровича с мужицким атаманом Милоном.
После ситского побоища воевода Иван Федорович собрал под своим началом больше сотни конных и пошел следом за татарами. Нападал на сторожевые разъезды, перехватывал обозы с награбленным добром, освобождал пленников. Казалось, сама земля Русская оберегала его от опасностей: лес укрывал от погони, а встревоженный вороний грай предупреждал о засадах. Мечи, выпавшие из рук его удальцов, тут же поднимали новые смельчаки. И шла молва, что воины его бессмертны…
Но воинское счастье не вечно. Возле Москвы-реки наскочил Иван Федорович на татарскую конницу. Проворные татарские всадники окружили сотню, отрезали от близкого леса. Силы были неравны. Падали ратники Ивана Федоровича, сраженные стрелами, иссеченные саблями.
«Ну, конец! Не отбиться!» — горько подумал воевода.
Но тут за спиной татар раздался громкий крик. Из леса высыпали мужики с топорами, рогатинами, кистенями. Впереди бежал высокий крепкий ратник в остроконечном дружинном шлеме и кольчуге; оборачиваясь к своим, он призывно взмахивал мечом. Ратник показался Ивану Федоровичу знакомым, но в горячке боя он не вспомнил его…
Только позднее, когда уцелевшие воины Ивана Федоровича вошли в спасительный лес, он узнал предводителя мужицкой ватаги. Милон из его подмосковной вотчины Локотня! Конечно же он!
Боярин Иван Федорович привык видеть своих мужиков покорными, склонившимися в поклоне, робеющими перед господским взглядом. А этот смел, горд, будто и не мужик вовсе, а княжеский муж-дружинник. И не только доспехами на дружинника похож — обличьем воинским тоже…
На мгновенье боярин подумал, что нелегко будет потом, после нашествия, вот этого мужика (да и других тоже, оружье в руки взявших) держать в прежнем тягле.
Воевода спросил миролюбиво:
— Рассказывай, как воевали, как здесь оказались?
— Да сам не знаю как! — чистосердечно ответил Милон. — Могли и мимо пройти. Шум-то издали услышали, подумали — надобно пособить.
— В самое время подоспели, — похвалил воевода. — Спасибо тебе, Милон. Выходит, должник я твой.
— Все мы должники пред землей Русской…
Потом уже, на привале, в нетопленной избушке звероловов, Милон рассказал подробнее о своей войне. Оказалось, что локотненские мужики уже больше месяца бродят ватагой по лесам, бьют из засад вражеские разъезды, вызволяют пленных. И в других подмосковных деревнях мужики в ватаги собрались. Татарские гонцы по Москве-реке ездить боятся, большую охрану берут. А на лесных дорогах, если путь хотят сократить, и охрана не помогает — перехватывают их.
— На прошлой неделе, — продолжал Милон, — поставили мы засаду на дороге, локотненские и из других деревень мужики, — всего нас сотни две было. Поперек дороги сосны повалили, чтоб татар задержать. Думали, обоз попадется — неподалеку кибитки татарские видели. Ан нет: конница подошла! Немного их было, с полсотни, но бились крепко, едва одолели их. Знатного татарина там убили, а может, и хана какого — одежда на нем была богатая и бляшка вот эта золотая…
Милон протянул Ивану Федоровичу овальную золотую пластинку, на которой были вырезаны непонятные письмена и голова рычащего тигра.
— Важную птицу ты сшиб, Милон! — сказал Иван Федорович, разглядывая пластинку. — Сие, видно, знак ханский, пайцзой называется. Сказывали мне, что золотые пайцзы бывают только у гонцов ханских или у самих ханов. Не простят они этого гонца!
Подошел Елифан, верный помощник воеводы, доложил:
— Многих поранили, Иван Федорович. Сами идти не могут. Оставить бы их где-нибудь в безопасном месте, иначе — помрут… И убитых больше десятка. Считай, половины воинов у нас нет…
Воевода повернулся к Милону:
— Места здешние ты знаешь. Присоветуй, где раненых оставить?
Милон задумался, проговорил нерешительно:
— Разве что на городище? Есть у нас городище лесное, за Локотней. Семьи наши там от татар прячутся. Далеконько, правда, лесами целый день идти, а с ранеными — и все два. Но другого безопасного места не придумаю. По деревням-то татары шарят…
— Веди к городищу! — решил Иван Федорович.
И потянулся печальный обоз через зимний лес. Раненых везли на санях-волокушах. Кто мог — сидел в седле. Мужики шагали рядом, поддерживали руками ослабевших.
