Ладья мягко прислонилась к мосткам.
Воевода Василий Шея заглянул в каморку, где затворничал Федор:
— Приплыли, княже. Ярославль!
Князь Федор Ростиславич предстал перед удивленными людьми в полосатом ордынском халате, войлочном колпаке с загнутыми вверх полями, в остроносых татарских сапогах. Лицо князя — осунувшееся, потемневшее, с тяжелыми набрякшими веками, почти скрывшими глаза, показалось людям незнакомым, нездешним. Будто подменили князя Федора. Вошел в каморку русским владетелем, а выходит — сущим ордынцем…
Сгорбившись, по-стариковски шаркая подошвами, Федор Ростиславич подошел к носилкам и неловко, как-то боком, завалился на мягкие подушки. Дворецкий Алатор Бедарев задернул шелковый полог, махнул холопам:
— Несите!
Холопы понесли носилки к потайной калиточке в городской стене, потом — переулками, задами, скрываясь от людских глаз. Так никто и не увидел в Ярославле возвращение своего князя.
Не было его и на берегу, когда под печальные вопли труб причаливал судовой караван. В голос кричали вдовы, оплакивая убиенных. Стонали раненые, которых на руках выносили из ладей и укладывали на мокрую траву. Весь город сбежался к скорбному месту, переживая свои и чужие утраты. Не было только виновника несчастья — князя Федора Ростиславича.
Может, именно в тот злосчастный день и сказал кто-то, что у князя — черное сердце, и навечно с именем Федора Ростиславича связалось зловещее прозвище Черный?
Так закончился последний поход князя Федора Ростиславича, ордынского любезника, людского ненавистника и губителя.
А в лето шесть тысяч восемьсот седьмое[120], дождливым сентябрьским днем, он умер, не оплаканный никем. Да и мало кто в Ярославле заметил эту смерть, потому что Федор Черный еще при жизни похоронил себя в мрачных покоях княжеского двора, за глухими частоколами, за недремными караулами. А вот от смерти спрятаться не сумел — нашла его смерть…
Глава 6 Слава Довмонта Псковского
1
Орда далеко от Москвы, за немеренными лесами и пыльными равнинами Дикого Поля, но зловещая тень ее незримо повисла и над московской землей.
Чуть зашевелится Орда, и будто раскаты грома катятся над Русью, и мечутся люди, пытаясь понять, что означают эти раскаты — глухую угрозу, которая, попугав, пройдет стороной, или новую опустошительную татарскую рать.
Но в лето шесть тысяч восемьсот седьмое ордынские вести больше радовали, чем тревожили. В Орде началась великая замятня, война усобная. В смертельном поединке схлестнулись хан Тохта и темник Ногай.
Давно уже была между ними вражда, но до явной войны дело не доходило. Соперники выжидали, присматриваясь друг к другу всепроникающими глазами тайных соглядатаев, сплетали нити заговоров. Время работало на хана Тохту. Исподволь таяла сила Ногая, уходили со своими ордами близкие ему эмиры, в войске властолюбивого темника началось шатание. И наконец хан Тохта решил, что его час пробил.
Шестьдесят туменов ханского войска двинулись в Дешт-и-Кипчак, коренной улус темника Ногая. На берегу степной речки Тарки сошлись две немыслимые по своей многочисленности ордынские рати — Тохты и Ногая. Содрогнулась степь, пылью заволокло небо, когда началась эта битва.
Военное счастье впервые изменило Ногаю. Под ударами отборных всадников хана Тохты, закованных в персидскую броню, смешались и рассыпались кипчакские тысячи Ногая, слывшие непобедимыми, а сам Ногай побежал, увлеченный отступавшей конницей. За немногие часы он потерял все, даже своих нукеров-телохранителей, и остался в степи один, как безродный изгой.
Беззвездной ветреной ночью Ногая настиг некий русский из войска Тохты, отсек ему голову мечом и привез хану.
Так закончил жизнь темник Ногай, перед которым трепетали ханы и императоры, дружбы с которым искали даже мамлюкские султаны далекого Египта.
А для князя Даниила Московского смерть темника Ногая открыла долгожданные возможности. Рязанский князь Константин Романович удерживал за собой волости по Москве-реке лишь милостью и благорасположением Ногая. Теперь Константину надеяться не на кого!
И еще одно оказалось кстати для Москвы. Спасаясь от гнева хана Тохты, в Рязанское княжество прибежали со своими ордами некоторые мурзы Ногая. Князь Константин выделил им дворы в городах и земли под пастбища. Оттого умножились ордынцы в Рязанском княжестве, и начали роптать рязанцы на своего князя, что-де он привечает ордынцев, а о своих людях забыл…
