Русский щит - страница 126
Заметив сомненье на лице Дмитрия, епископ Феогност поднялся с кресла, подошел к ларю и достал несколько пергаментных свитков.
— Погляди сам, — сказал он, отчеркивая ногтем строку на одном из пергаментов. — «Мнение хатуней, мурз и темников сошлось на том, чтобы избрать на ханство Менгу-Тимура, сына Тукана, внука Батухана…» Видишь, даже в приговоре курултая ханши поставлены на первое место! А вот ярлык самой Джикжек-хатуни, — продолжал он, разворачивая другой свиток. — «Джикжек-хатуни слово царевичам улусным и мурзам и баскакам и таможенникам…» Запомни, сын мой: путь к сердцу Менгу-Тимура лежит через юрту Джикжек-хатуни!
— Где искать ее юрту?
— Джикжек-хатунь сейчас на летних пастбищах, по сию сторону Волги. Мои люди укажут туда дорогу. И среди слуг ханши есть христиане, сохранившие верность церкви. Найдется кому и передать подарки, и посоветовать, чтобы ханша следующие подарки приняла из твоих рук. В том я, смиренный служитель божий, тебе помогу…
— Спасибо, отче! — поклонился Дмитрий. — Сделаю все как ты сказал…
Потом епископ Феогност заговорил о Ногае.
Непомерно возвысился за последние годы правитель Дешт-и-Кипчака, не сразу и поймешь, кто теперь сильнее: Менгу-Тимур или темник Ногай. Ногай сам, помимо хана, ссылается с иноземными государями, называет себя родственником царя Берке и главным предводителем войска. Пока еще открыто в ханские дела не вмешивается, но недалеко то время, когда Ногай станет хозяином всей Золотой Орды…
— Тебе нужно, княже, заручиться поддержкой Ногая. Если не теперь, то в будущем это будет полезно. Я помогу тебе. Честолюбец замыслил породниться с самим византийским императором, сватает за себя царевну Ефросинью, побочную дочь Михаила Палеолога. Без благословенья церкви этому браку не бывать! Поэтому Ногай сам ищет моей дружбы…
Нелегко было Дмитрию разобраться в хитросплетеньях ордынских дел даже при таком опытном кормчем, как епископ Феогност. Но разобраться было нужно: путь к великому княженью лежал через Орду…
Подарки Джикжек-хатуни повез боярин Антоний.
…Равнодушно скользнув взглядом по золотым и серебряным кубкам, связкам соболей, блюду с серебряными гривнами и украшенному самоцветами ларцу, Джикжек-хатунь велела служанкам унести дары из юрты.
Тогда Антоний достал главный подарок — ожерелье из светлого речного жемчуга, будто вобравшего в себя прозрачную голубизну северного неба.
— Возьми, благородная Джикжек-хатунь, жемчуг из русской земли.
Ханша задумчиво перебирала жемчужины смуглыми пальцами.
— Говорили мне, что жемчуг родится только в южных морях. Значит, и в твоей стране холода есть жемчуг? — вдруг спросила она, поднимая глаза на Антония.
На удивленье красив был молодой боярин! Высокий, прямой, с могучей грудью, обтянутой нарядным голубым кафтаном. Румяное лицо окаймляла кудрявая русая бородка, а под густыми бровями — серые проницательные глаза…
Ханша проговорила с улыбкой, глядя прямо в лицо Антонию:
— Господин твой так же молод, как ты?
Не таков был Антоний, чтобы не воспользоваться мимолетным интересом ханши, не повернуть случай на пользу своему господину! Доверительно приглушив голос, он поведал ханше о злоключениях молодого князя Дмитрия, лишенного дядей Ярославом законного права на отцовский великокняжеский престол, о ратных подвигах отважного Дмитрия, которые не принесли ему ничего, кроме славы.
— Сама ведаешь, благородная Джикжек-хатунь, каково остаться малолетнему наследнику без защиты могучего отца и сколько опасностей его подстерегает…
Ханша непроизвольным движеньем прижала к себе мальчика, сидевшего рядом с ней на шелковых подушках, гневно сдвинула брови. Антоний догадался, что Джикжек-хануть представила себе, как вырывают ханские братья власть у ее сына, наследника Менгу-Тимура, как покидает она, униженная и беззащитная, дворец в Сарае, чтобы пропасть в тумане неизвестности, — и порадовался к месту сказанному слову.
— Пусть ко мне придет князь Дмитрий! — сказала на прощанье ханша. — Пусть расскажет о своей земле, где родится светлый жемчуг!
