Появление русских танков они прозевали, но в последний момент, нырнули под откос. Водитель тяжелого тягача «Даймлер-Бенц» тоже сделал попытку уйти. Снаряд разворотил задние колеса и порвал гусеницу. БТ всадил снаряд в двигатель, который сразу вспыхнул.
Промчались мимо, не останавливаясь. К вечеру догнали свою бригаду. Из девяти танков (в том числе трех тяжелых КВ-1) остались всего два. Потеряли в бою больше половины личного состава.
Когда Ерофеев стал докладывать о прибытии, комбриг перебил его:
– Исправных КВ немцам не досталось?
– Нет. Сгорели в бою… вместе с экипажем.
– Машина секретная. Если что, ответственность на тебе.
– Так точно, на мне, – козырнул лейтенант. – На ком же еще? Ротного Серова Василия Николаевича убили. И ребят сколько потеряли.
Командир бригады внимательно оглядел Ерофеева, словно видел его впервые. Хотел что-то сказать, но промолчал и лишь махнул рукой.
– Идите, отдыхайте.
Раненых и обожженных отнесли в санбат. К Ерофееву подошел заместитель начальника штаба.
– Пойдем, доложишь потери и сколько немецких танков уничтожили.
Заместитель, старший лейтенант по званию, был совсем молодой. Наверное, вновь назначенный.
– Пойдем, – кивнул Ерофеев. – Тут еще сумка с документами убитых.
– Крепко вы повоевали. Мы и не ожидали, что сумеешь прорваться.
– Сумели вот…
Подошла свежая дивизия, артиллерийский полк, еще какие-то части, и наступление немецких войск на этом участке приостановили. Остатки танковой бригады отвели в тыл на переформировку.
Лейтенант Ерофеев узнал, что не слишком приветливая встреча со стороны командира бригады майора Зайченко связана с тем, что бригаду ввиду ее малочисленности собираются переформировать в отдельный тяжелый танковый батальон.
Юрию Вадимовичу Зайченко недавно исполнилось тридцать два года. Стать в этом возрасте комбригом удается немногим. Не сказать, что Зайченко сильно отличался в боях. Но считался крепким командиром, с прохождением службы все было в порядке, а в сороковом году прошел курсы по руководству тяжелыми танковыми подразделениями.
Своим назначением он был обязан прежнему комбригу, опытному полковнику, получившему в бою несколько ранений. Да и выбирать было особенно не из кого.
Одни командиры толком нигде не учились, у других не все в порядке было с происхождением. Два опытных майора, прошедшие Финскую войну и вполне способные заменить выбывшего комбрига, погибли в последних боях. Полковник долго раздумывал и уже перед отправкой в госпиталь принял решение.
– Пусть Зайченко бригадой руководит… грамотный, потянет.
Капитан Зайченко пришел в бригаду в начале лета сорокового года после окончания курсов. Был назначен командиром роты тяжелых танков. Должность майорская. Проявишь себя – прямая дорога в комбриги.
Подразделение именовалось бригадой «смешанного танкового состава». Примерно треть машин составляли КВ-1, имелось несколько КВ-2, вооруженные 152-миллиметровыми гаубицами, два десятка «тридцатьчетверок», легкие БТ-7 и Т-26.
Вначале капитан руководил ротой, будучи одновременно командиром тяжелого танка КВ-2. Машина неплохо показала себя во время Финской войны, когда участвовала в прорыве мощных укреплений на Карельском перешейке. Снаряды весом пятьдесят килограммов рушили бетонные доты и пробивали броню практически всех вражеских танков.
Но многим казалась несуразной его массивная башня. КВ-2 был выше своих собратьев почти на метр и получил из-за громоздкой башни прозвище «сарай».
Это очень не нравилось новому командиру роты Зайченко.
– Ну и что, если «сарай»! – смеялся веселый и добродушный капитан Серов. – Зато гаубица мощная.
Зайченко огрызнулся в ответ, он был самолюбив. Отношения между двумя ротными стали еще более натянутыми, после того как Зайченко, закончивший Ленинградское престижное военное училище, а позже курсы при академии, пренебрежительно отозвался о годичном училище в Саратове, которое окончил в тридцатых годах Василий Николаевич Серов.
Серова в бригаде уважали и сразу за него вступились. Один из ротных командиров язвительно заметил:
– Зря ты так про Василия. Пока ты на своем «сарае» ездить учился, Серов Финскую войну прошел, ранение и орден получил. А что зимой на линии Маннергейма творилось, тебе лучше не знать. В газетах не писали, сколько мы там людей и машин потеряли.
