Уже в 1896 число переселенцев в Сибирь достигло 200 тыс. чел. и продолжало держаться на высоком уровне до 1904 г. (а до 1890 г. среднегодовая цифра переселенцев в Сибирь составляла 25–50 тыс).
Опыт Комитета Сибирской железной дороги может быть востребован и сегодня — было бы желание. Речь идет об административно-хозяйственном образовании, привязанном к крупному транспортному пути и развернутому в широтном направлении. Безусловно, такая «широтная» единица сыграла бы большую роль и в развитии внутреннего рынка, и в удержании населения на востоке России и, возможно, направила бы туда миграционные потоки.
Новыми широтными администрациями было бы скреплено пространство России, изрядно уже порезанное меридиональными административными образованиями.
Но, конечно, самое важное для «широтного развития» — это создание новых магистралей. Даже бедная Россия при первой же возможности вкладывалась в развитие передовых транспортных путей; цари-то больше понимали в российской географии, чем нынешние президенты и олигархи.
Некоторые итоги колонизации-1
· Ее хозяйственный аспект был существеннее военного;
· Она проходила в регионах, менее развитых в хозяйственном отношении, чем центр;
· Новые районы колонизации, как правило, имели еще более тяжелые климатические и транспортные условия, чем центральные районы, отдававшие переселенцев;
· Русская колонизация не ставила целью искоренение субстратных народов там, где они встречались, отсюда её специфическое «российско-имперское» уважение к правам и владениям других этносов;
· Наша колонизация проходила, в основном, при малом влиянии мирового рынка;
· Она удовлетворяла первичные потребности русского народа в земле и пище;
· Она проходила при высокой степени административной централизации, восполняющей недостаточную связанность территорий в рыночном, транспортном, информационном отношениях, однако при широком использовании разных форм самоорганизации и самоуправления.
2. Банкротство современного государства РФ и исчезновение фронтира
После 1917, несмотря на революционный погром казачества, многие направления русской колонизации сохранились, при том она приобрела более плановый и урбанизированный характер. В конце 1930-х даже произошло возвращение казакам некоторых земель по левому берегу Терека (Кизлярский округ).
Серьезный удар по русскому фронтиру нанес интернационалист Н. Хрущев, передавший большую часть левобережья Терека, населенную казаками с 16 в., в состав этнократических горских республик. А в последние 20 лет на наш фронтир обрушился целый град сокрушительных ударов. Это связано с тем, что в этот период происходит последовательный развал всех государственных и общественных структур, которые не в состоянии давать прибыль, капитализируемую на Западе. Параллельно этому идет атомизация русского общества, несмотря на то, что оно сыграло основную роль в создании государственной территории России.
Новая российская политическая элита, собранная с интеллигентских кухонь, нанесла большинство ударов по русскому фронтиру вполне осознано. Так было брошено на съедение этнократам русское население в дудаевской Чечне и аушевской Ингушетии; жители старинных казачьих станиц по Тереку и Сунже подверглись геноциду, тщательно замалчиваемому в либеральных медиа. Но основной удар по фронтиру наносит сам способ функционирования государства РФ — всё менее эффективный и при том все более затратный. Функциональное банкротство государства гораздо страшнее финансового, от него не спасешься дефолтом.
На рубеже 1980-х и 1990-х Россию передвинули на капиталистическую периферию: её сырьевые ресурсы, её настежь распахнутые рынки и зависимая финансовая система стали обслуживать западный капитал. Те средства, которые могли бы увеличивать постоянный и переменный капитал в России, теперь служат накоплению капитала западного.
Как показали исследования И. Валлерстайна, разложение государств и социумов на периферии всегда были средством доступа западного капитала (центра капиталистической мир-системы) к новым ресурсам.
Как и пятьсот лет назад, для экспроприации прибавочной стоимости капитал интернационализируется, идет вширь, вторгается в зоны натурального, простого товарного и некапиталистического хозяйства. Таков его «нравственный» императив.
