».
Необходимо сказать несколько слов об эвакуации Морского корпуса (Морской кадетский корпус в Севастополе, созданный в 1915 г., возродился летом 1919 г.). 30 октября баржа «Тилли», нагруженная тюками и ящиками с обмундированием, книгами и различными предметами снабжения, подошла к борту стоявшего в Южной бухте линейного корабля «Генерал Алексеев». Под руководством капитана 1-го ранга Н.Н. Александрова весь день и всю ночь кадеты перегружали корпусное имущество. Старшие из кадет заняли караульные посты у погребов, в кочегарках и у механизмов, охраняя их от возможного саботажа со стороны уходивших на берег матросов.
С разрешения капитана 1-го ранга Александрова одно отделение гардемарин оставалось в помещении корпуса. На стоявшую у корпусного мола угольную баржу они погрузили все корпусное хозяйство и провиант и отбуксировали этот, по словам очевидцев, «ноев ковчег» к «Генералу Алексееву», который таким образом удалось обеспечить свежим мясом. Старший офицер корабля старший лейтенант А.Н. Павлов проверил наличие команды и пассажиров. Командир «Генерала Алексеева» капитан 1-го ранга В.Н. Борсук около полуночи 31 октября дал ход.
Несмотря на тяжелые условия эвакуации, офицеры, преподаватели и воспитанники 6 ноября отметили корпусной праздник. Очевидец событий, видный морской историк Русского Зарубежья П.А. Варнек, говорил: «На „Алексееве“, как и на других судах, ввиду большого числа пассажиров было очень трудно наладить питание. Хлеба не было, ели консервы и получали по несколько картофелин раз в день. Было голодно. В этой обстановке прошло 6-ое ноября, отмеченное торжественным молебном на юте. Хозяйственная часть хотела полакомить воспитанников хорошим обедом, но, к сожалению, отведенные для нужд Корпуса и стоявшие на палубе походные кухни не были рассчитаны на такое количество ртов и многие, удовлетворившись лишь запахом баранины, ели противную хамсу в рассоле и самодельные лепешки»[21].
Перед эвакуацией генерал Врангель отдал приказ о недопущении сознательной порчи или уничтожения какого-либо имущества, оставляемого в Крыму. Приказ этот диктовался не только желанием сохранить это имущество для русских людей, остающихся на Родине, но и попыткой защитить не желавших или не могущих эвакуироваться чинов Белой армии и флота от возможных репрессий.
В итоге из Севастополя на более чем 80 русских и иностранных кораблях и судах удалось эвакуировать около 65 тысяч человек. Из Евпатории эвакуировались 7 600 человек на 6 судах; из Ялты — около 13 тысяч человек на 12 судах; из Феодосии — около 30 тысяч человек на 7 судах; из Керчи — 32 300 человек на 29 судах (в это число входят и те части, которым полагалось погрузиться на корабли в Феодосии, но из-за нехватки места пришлось перебазироваться в Керчь). Всего удалось вывезти из Крыма около 150 тысяч человек.
Необходимо отметить, что многие из кораблей, принимавших участие в эвакуации, в принципе не предназначались для пассажирских перевозок (например, тральщики, подводные лодки), поэтому люди находились на них в крайне стесненных условиях. Впрочем, не лучше складывалась ситуация и на крупных пассажирских пароходах. Так, например, на борту парохода «Херсон» находилось 7 200, а на пароходе «Владимир» — 12 600 человек! И таких примеров можно привести множество. По словам Ка- десникова, «перегрузка людьми была такова, что люди не могли даже сидеть, а приходилось чуть ли не весь переход стоять плечом к плечу».
Судам, вышедшим из Севастополя, Евпатории, Ялты и Феодосии, на протяжении всего перехода благоприятствовала хорошая погода. Кораблям же, покинувшим Керчь, с погодой не повезло. Дувший норд-ост в ночь с 6 на 7 ноября превратился в семибалльный шторм. Из-за этого часто лопались буксирные тросы. Поэтому пришлось бросить в море катера «Ногайск» и «Пантикопея», предварительно сняв с них людей. Едва не погиб эсминец «Дерзкий», который практически не имел запаса топлива на борту и был приведен в Босфор на буксире транспорта «Далланд», пришедшего на помощь из Константинополя.
Единственной безвозвратной потерей при эвакуации Крыма стала гибель эсминца «Живой», вышедшего из Керчи. Он шел на буксире парохода «Херсонес». На борту «Живого» находилось 250 человек пассажиров из числа Донского офицерского резерва и эскадрона 17-го гусарского Черниговского полка. Однако команда буксира решила все-таки остаться в России, и на борт «Херсонеса» перешли командир эсминца П.А. Эмеретли и почти весь экипаж. На борту «Живого» остались лейтенант Е.И. Нифонтов, корабельный гардемарин B.C. Скупенский, прибывшие в Крым из Владивостока, и пять человек команды. При обрыве буксирного конца во время шторма экипаж «Херсонеса» не смог завести новый трос и снять людей. В итоге «Живой» был оставлен в море. Из-за отсутствия радиосвязи командование эскадры получило информацию о пропаже эсминца только в Константинополе. На поиски корабля отправился транспорт «Далланд», а также английские и французские эсминцы и посыльные суда. Но поиски в штормовом море результатов не принесли… Упоминание в одном сборнике документов данных о том, что «Живой» из-за поломки машин отбуксировали в Севастополь, не подтверждается документально
