Словно на негативе фотопленки, свет стал тьмой, а тьма светом. Лица и руки людей сделались черными, черные балахоны ослепительно белыми. Белые тени от черного пламени факелов прыгали по черным стенам. Черные искры, рассыпаясь бенгальскими огнями, гасли на земляном полу.
Материализуясь из пустоты, нелепые гротескные существа с изломанными сочащимися слизью телами заполняли подземелье. Серые, окутанные смрадным туманом фигуры, кривляясь перекошенными оскалами чудовищных лиц, обступали людей. Капавшая с кривых клыков слюна шипела на полу, оставляя глубокие впадины.
В подвале стало тесно, как в общей могиле. На каждого человека приходилось по два чудовища. Они быстро отделили людей друг от друга. Крики прекратились, будто у всех разом отказали голосовые связки. Слышалось только тяжелое дыхание и шарканье ног по земляному полу. Рыжий парень провернулся на стопе, нанеся безупречный "ура-маваши" в голову подступавшего к нему чудовища. Нога вошла в осклизлую морду и завязла в ней, как в замазке. Два чудовищных существа, один со спины рыжего, другой спереди, стали смыкаться, сдавливая его тело, как подтаявшее масло в сэндвиче. Хрустнули связки в тазо-бедренном суставе, когда нога, все еще завязшая в морде чудовища, прижалась к голове парня. Существа, продолжая смыкаться, все сильнее сжимали его тело. Захрустели, как сухие ветки, сломанные ребра. Резко запахло выдавленными из тела фекалиями. Порванный в немом крике рот наполнился кровью. Стремясь соединиться, головы чудищ зажали голову несчастного, как в тиски. Громко захрустел раздавливаемый череп. Чудовища слились друг с другом. Было видно, как останки человека бьются в агонии внутри соединившихся тел, словно олень в проглотившей его анаконде.
Больше никто не посмел оказать сопротивления, но это не спасло оставшихся. В страшной тишине, нарушаемой треском костей и бульканьем выдавливаемой крови, чудовища сливались, погребая в себе людей и застывали студенистыми сталагмитами.
Затянувшаяся магниевая вспышка разом погасла, уступая место обычному свету факелов. Вероника застыла изваянием. Серый, как бетонная стена, Рец рванул ворот балахона и стал судорожно массировать горло, надеясь вернуть голос.
- Не выходи из круга, - наконец прохрипел он, - ни в коем случае не выходи из круга.
- Она не слышит тебя.
Эхом отдавшийся в подземелье шепот заставил его оглядеться.
- Кто здесь?
Два факела из пяти погасли, и тьма, воцарившаяся между ними, материализовалась в неясную фигуру.
- Ты вызывал меня.
Размытые очертания приобретали четкость. Так поднимающаяся из темной бездны океана акула на глазах замершего в страхе пловца превращается из неясного силуэта в кошмарное создание, встреча с которым несет неумолимую смерть.
Странной птичьей походкой обходя застывшие полупрозрачные сталагмиты, ставшие саркофагами членам секты, фигура, будто ныряя вперед при каждом шаге, приблизилась к каменному кругу, внутри которого стоял Рец. Бесформенная одежда не позволяла судить о том, что под ней скрывается. Казалось, даже в тени капюшона была пустота, тем не менее, шепот раздавался оттуда.
- Мы нужны друг другу. У тебя есть тело, но тело слабое, почти беззащитное. Я реален, у меня есть сила и знания, которые тебе никогда не откроются, но я почти бестелесен. Мы можем объединиться, - шепот был тих и шершав, как наждачная бумага. - Мы должны объединиться!
- Как они? - Рец показал на страшные скульптуры.
- Нет, ты останешься в своем обличье, ничего не изменится, только возможности, стократно возросшие возможности служить нашему Господину возвысят тебя над всеми.
- И возврата не будет, - прошептал Рец, то ли спрашивая, то ли утверждая.
- Что удерживает тебя? Кто-то, кто особенно дорог?
- Таких людей нет.
- Какие-то соблазны? Их у тебя не останется, все будет доступно.
- Я должен подумать.
- Время на раздумья кончилось.
- Что будет с ней, - Рец кивнул на стоявшую статуей Веронику.
- Она нужна тебе?
- Я не знаю, - задумчиво сказал Рец, - у нас с ней все в прошлом. К тому же она экзальтированна до невменяемости.
Двигаясь резкими изломанными шагами, фигура приблизилась к женщине.
