П: Пока книги читали, кино смотрели, на собраниях выступали. А как встретились с жестокой реальностью, все это куда-то испарилось. Наша пропаганда кричала о массовом героизме, патриотизме. А положа руку на сердце — разве так было на деле? Были патриоты. Были герои. А много ли по отношению к массе людей?! А сколько было трусов, шкурников, приспособленцев, паразитов?! Трудности терпели и в атаки ходили. Да. Но в силу неизбежности. Кто мог пристроиться и уклониться от атак, пристраивался и уклонялся. Исключения были редкие. А сколько было таких, кто прикидывался патриотом и добровольцем! И в массе это были все молодые люди. Я тоже прошел войну от начала до конца. Насмотрелся на всякое. Ты знаешь, я с юности был антисталинистом.
Ф: Еще бы не знать! Я хорошо помню наши споры в те самые страшные годы!
П: Ты был единственный, с кем я мог говорить откровенно, не боясь доноса.
Ф: Спасибо!
П: Знаешь, когда у меня начался перелом в отношении к Сталину? После введения заградительных отрядов в тылу неустойчивых частей. Этим отрядам было дано право стрелять в своих в случае их отступления.
Ф: Приказ 280. После сдачи Воронежа и Ростова. Тогда капитулировали целые армии.
П: Я участвовал в тех операциях. Сталин тогда принял единственно правильное решение. А у меня тогда полностью испарилась надежда на воспитание идеального коммунистического человека в массовых масштабах. Я понял, что в какой-то мере близкий к идеалу массовый человек получается из реальных коммунистических людей лишь тогда, когда есть другие реальные коммунистические люди, готовые стрелять в них, если они не отвечают идеалам.
Ф: Какой страшный вывод! Значит, наша беда, что у нас не оказалось в нужный момент Сталина и заградотрядов.
П: И слишком много Власовых и власовцев. Они-то и явились массовой продукцией реальных коммунистических людей.
Ф: Что же получается?! Мы, прирожденные (как ты сам говорил) коммунисты, оказались неспособными защищать именно коммунизм!
П: Жить при коммунизме и по-коммунистически, поставлять для коммунизма строительный человеческий материал — это одно, а сражаться за коммунизм — это другое. Качества, необходимые для первого, как оказалось, исключают качества, необходимые для второго. Чтобы наш народ сражался за коммунизм, его нужно заставить это делать. Нужен был приказ сверху. А на сей раз такой приказ не последовал. Наоборот, сверху был показан пример капитуляции, предательства, бегства, паники. Как ты думаешь, что произошло бы в 41-м году, если бы Сталин отдал приказ прекратить сопротивление?
Ф: Нас не было бы уже тогда.
П: А нынешний «Сталин» со всем штабом сам перебежал к врагам! Скажи, что сделали в твоей партийной организации, когда Ельцин запретил деятельность КПСС внутри предприятий и учреждений?
Ф: Ничего.
П: А в августе 91-го года?
Ф: Ничего.
П: Ты думаешь, все не ведали того, что творили?
Ф: Думаю, что большинство понимало суть дела.
П: Думаешь, надеялись на лучшее?
Ф: Большинство предвидело худшее.
П: В 41-м году в капитулировавших армиях почти все понимали, что это — капитуляция и предательство, что их ожидает гибель в лагерях, что борьба была возможна, что можно было нанести ущерб врагу и умереть с достоинством. И все-таки сложили оружие. Без ненависти к коммунизму, без любви к капитализму.
Ф: Так что же это такое?!
П: И вместе с тем такой же человеческий материал проявлял чудеса стойкости и самоотверженности, если появлялись инициативные люди, показывавшие пример такого поведения, или вышестоящее командование показывало такой пример.
Ф: Выходит, мы от природы такие?! Нам нужна палка, указ, призыв, пример и т.п.?! Неужели у нас нет сознательности, совести, чувства ответственности?!
П: Я долго ломал голову над этой проблемой. Начинал с одной идеи и приходил к ее отрицанию. И так было со всеми попытками объяснения.
Ф: И что же ты надумал в конце концов?
П: Тут речь идет не об отдельно взятых людях, а о массах людей, об их больших скоплениях. А эти массы имеют свои законы поведения как таковые, как целое.
Ф: Например!
П: Примеры напрашиваются сами собой из того, о чем мы с тобой говорили. Масса сама по себе не обладает способностью к рациональному и целенаправленному поведению. Должно быть нечто вне ее, что привносит в нее эту способность, или такое организующее ядро должно заметным образом сформироваться в ней, но все равно противопоставить себя ей как нечто, стоящее над ней. Это — общий закон. Только в отношении нашего человеческого материала он имеет особо большую силу.
