Все «прелести» колхозной жизни сразу же обнаружили себя в жестокой и вместе с тем в карикатурно усиленной форме: обезличка, бесхозяйственность, моральная деградация, преступления, ничтожная плата за труд и прочие общеизвестные явления привычного теперь советского образа жизни. Началось такое бегство людей из деревень, какого еще не знала русская история. Многие завербовывались на стройки на север и в Сибирь, лишь бы избавиться от колхозов. Призванные в армию ребята почти совсем не возвращались домой. Деревни стали пустеть и исчезать с лица земли. В деревнях остались лишь старики и семьи, которым некуда было бежать. В район стали переселяться люди из других мест, в основном — нищие и малограмотные. Началось безудержное пьянство и примитивное воровство. Почти все оставшиеся в наших местах мужчины побывали председателями колхозов и другими «начальничками», спились, попали в тюрьму. Когда я в 1946 году попал в наш «медвежий угол», там почти совсем не осталось мужчин — погибли в тюрьмах или на войне. Исторический скачок обошелся России дорого.
И несмотря на это, ошибочно видеть в колхозах одно лишь зло. Реальный процесс жизни многосторонен и противоречив. Его не сведешь к одной простой формуле. В нем участвуют многие люди, имеющие различные интересы и находящиеся в различных отношениях к происходящему. Колхозная жизнь имела не только недостатки, но и несомненные достоинства. Достоинства не абсолютные, а относительные. И временные. Но все-таки достоинства, с точки зрения охваченных колхозами людей. Люди освободились от тревог за хозяйство. Раньше они ночей не спали в страхе, что из-за плохой погоды пропадет урожай. Теперь им стало наплевать на погоду и на урожай. Они даже стали радоваться плохой погоде. Когда начинался дождь, бросали дела, собирались в сарае и часами «точили лясы», т.е. болтали и смеялись. Появилось полное безразличие к тому, что делалось в колхозе. Все усилия сосредоточились на приусадебных участках, оставшихся в индивидуальном пользовании. Множество людей превратилось в начальников, что позволяло им жить безбедно и легко. То, что их регулярно сажали в тюрьму, не сокращало числа желающих занять их место. Внутри колхозов появились должности, позволявшие их обладателям безнаказанно воровать колхозное добро. Молодые люди получили возможность становиться трактористами, механиками, учетчиками, бригадирами. Вне колхозов появились «интеллигентные» должности в клубах, медицинских пунктах, школах, машинно-тракторных станциях. Совместная работа многих людей становилась общественной жизнью, приносившей развлечение самим фактом совместности. Собрания, совещания, беседы, пропагандистские лекции и прочие явления новой жизни, связанные с колхозами и сопровождавшие их, делали жизнь людей интереснее, чем старая. На том уровне культуры, на каком находилась масса населения, все это играло роль огромную, несмотря на убогость и формальность этих мероприятий.
Но главным соблазном коллективизации для миллионов русских крестьян было не то, какой вид принимала жизнь в деревнях, а то, что большинство из них получило возможность и массовый толчок к переходу к городскому образу жизни, причем — в новом обществе. Нет худа без добра. Благодаря коллективизации многие миллионы русских людей бросили тупую, тяжелую, грязную, голодную и беспросветную деревенскую жизнь и устремились в города, т.е. к культуре, к образованию, к развлечениям, к гигиене, к сытости, к более легкому и интересному труду. Подсчитайте, сколько крестьянских детей стали врачами, учителями, учеными, профессорами, писателями, артистами, художниками, инженерами, офицерами и т.д.! А вся прочая масса покидавших деревни людей так или иначе находила в новой жизни какое-то жилье и работу. Насилие тут имело место, это бесспорно. Но оно играло роль побуждения к освобождению и организующего средства добровольности. Добровольности массовой — вот что тут важно понять. А всякая организация массовости есть насилие с индивидуальной точки зрения.
Критики сталинского периода обычно вырывают отдельные его явления из их совокупной связи и оценивают их изолированно, причем — с точки зрения критериев, чуждых самой природе исторических процессов. Надо все значительные явления той эпохи (да и вообще!) брать в их совокупности, в комплексе. Коллективизация была абсолютно необходимой в тех условиях, когда необходимостью стала индустриализация страны. А индустриализация сама была обусловлена достаточно серьезными причинами — необходимостью защиты страны от внешних врагов, необходимостью обеспечения населения и народного хозяйства минимальными средствами существования и функционирования и т.д.
