Переживая, Ельцин медленно погружался в самого себя и становился тяжел. В такие минуты появлялась водка. Потребность в водке передалась Ельцину по наследству, вместе с кровью.
В роду Ельциных пили всегда. От водки погибли его прадед и дед. В прежние годы у Ельцина вдруг появилась бравада: наездившись по «объектам», он с удовольствием заворачивал к кому-нибудь из строителей на обед и после четвертой рюмки демонстрировал – на бис – «двустволку Ельцина»: широко открывал рот и лил водку из двух горлышек сразу. В 82-м случился первый сердечный приступ. «Показательные номера» прекратились. Он вдруг понял, что не справляется с жизнью и поэтому пьет, – от этой мысли Ельцину стало не по себе, теперь он скрывал от всех свое пьянство, быстро превращавшееся в болезнь.
Совесть Ельцина была странной – как провинциальная девушка. Если угодно – дикой. Он любил, он умел орать, но он совершенно не умел ругаться. Он умел быть мстительным, злопамятным, беспощадным, но он не мог, просто не умел защитить себя самого. Он мог раздавить человека, пройтись по нему как каток, но он боялся случайно его обидеть. Как все тяжелые люди, Ельцин чувствовал себя достаточно неловко, ему постоянно казалось, что он смешон, неуклюж, что он не смотрится как Президент России, что ему не хватает ума и что это – видят все…
Или не видят?
Горбачев… – вон как погулял по стране – кто-нибудь заметил?
Сахалинский шельф: два человека, Горбачев и Шеварднадзе (вранье, что Президентский Совет), подарили – втихаря – Америке морскую территорию Советского Союза, более 50 тысяч квадратных километров! Примите, дорогие соседи, Тихий океан, все эти богатства нам, России, совершенно не нужны: нефть, газ, рыба и крабы!
Мы, русские, и так богаты, очень богаты, это у вас, дорогие соседи, у вас в Америке ничего нет – так забирайте, родные, сахалинский шельф: 7,7 тысячи квадратных в 200-мильной зоне и 46,7 тысячи квадратных километров самого шельфа. Аляску купили за две копейки… и шельф забирайте, нам для Соединенных Штатов ничего не жалко!
Взамен – ноль, ничего, вообще ничего, ни копейки, взамен – психологическая поддержка «дорогому Горби» в его борьбе с ним, с Ельциным, день ото дня набирающим силу…
Морские границы государства (не суша, все-таки) даже на карте, на огромной карте огромной страны сразу найти очень трудно: границы России на севере доходят, например, аж до полюса. – Так вот, Михаил Сергеевич просто отрубил втихаря «классические» воды (морской термин) Тихого океана от собственной державы; моря остались, океан уплыл вместе с рыбой, крабами, нефтью и газом; морская часть СССР (четыре Польши!) стала – по воле Горбачева – территорией Соединенных Штатов Америки.
А там, в российский (уже в прошлом) части Тихого океана, ни много ни мало 16 % всех (планетарных) запасов нефти и газа – 16 %, одна пятая мирового запаса углеводородов!
А рыба? Краб! Трубач! Морская капуста и еж? Принимай, Америка, огромные русские богатства, не жалко!
Молодец Ро Дэ У, просто гений: за сто тысяч долларов, всего за сто тысяч (он, видимо, был всего лишь посредником), получить десятки тысяч квадратных километров в Беринговом и Чукотском морях!
Сто тысяч в конверте. Прямо на аэродроме. С глазу на глаз. В карман!
Горбачев принял конверт и засунул его в боковой карман пиджака.
На Лубянке (Крючков) о деньгах узнали сразу, в ту самую минуту, когда Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна садились в самолет. В охране Президента был человек, перед которым (Крючков приказал) стояла задача действительно государственной важности: следить за тем, чтобы Михаил Сергеевич в поездках не торговал бы Родиной.
Торговал, сердечный. Не удержался!
Первые подозрения у «конторы» возникли, как ни странно… только год назад, не из-за Германии (вывод войск), а год назад, когда в Сан-Франциско Горбачев вдруг приказал устроить ему приватную встречу с Ро Дэ У, – да так устроить эту встречу, чтобы о ней не знали ни КГБ, ни посол Бессмертных.
Встреча была. Посол Бессмертных узнал об этом ближе к ночи, резидент разведки – почти сразу.
Горбачев и Ро Дэ У очень понравились друг другу, любовь с первого взгляда, можно сказать, договорились о контактах, о людях для связи… да, Крючков, трус, конечно… промолчал, заткнулся, не сказал о долларах ни слова – никому!
