– Что вы сделали со мной, а, Евгений Иванович? Без работы оставили! Лучше б убили, честное слово…
– Слушай, Алексей, должность такая… ты пойми… в конце концов! Давай выпьем, хочешь?..
Шапошников улыбался как голливудская звезда.
«Какие сами, такие и сани…» – народная мудрость.
Грачев не умел ждать. Оставаясь наедине с собой, он не понимал, о чем ему с самим собой говорить и что делать.
Выпить, что ли? Так неудобно – к тебе едет министр обороны, твой начальник, а от тебя с утра несет водкой…
А, наконец-то! Вроде пронеслись… кони…
Подошел адъютант:
– Товарищ генерал-полковник! Министр обороны Советского Союза будет через минуту. Прикажете отворять ворота?
Грачев терпеть не мог адъютантов, они смотрели не в глаза, а в рот.
– Отворяй!
Огромные ЗИЛы Шапошникова с грохотом въехали во двор. Головной ЗИЛ именовался «лидером», второй ЗИЛ – машина спецсвязи. Следом за ЗИЛами юркнула «Волга» с охраной, а две машины ГАИ деликатно остались за забором: им здесь не место.
– Павлик, я тут! – Шапошников открыл дверцу и, не вставая, свесил ноги на землю.
– Здравия желаю, товарищ министр обороны! – прищурился Грачев, но честь не отдал.
– Здравствуй, Паша. – Шапошников протянул Грачеву руку. – Угостишь чем-нибудь старого летчика?
– У… а то! Выпускай шасси!
Грачев полуобнял Шапошникова и повлек его к беседке, где по-походному, без скатерти, был накрыт стол.
– Слышишь, как птицы орут? – спросил Шапошников.
– Я в природе не разбираюсь, – мрачно ответил Грачев.
Странно все-таки устроены госдачи: асфальтовые дорожки постоянно напоминают, что ты – чиновник, а фонари и зеленые скамейки, напиханные среди деревьев, отбивают всякую охоту к уединению.
– Подскажи, Павлик, что делать будем, – начал Шапошников.
– Сначала пива холодного, и тут же – на коньяк!
– Я не об этом. Ты знаешь, что в Завидово?
– Охота! – отрапортовал Грачев.
– Нет, Паша. Охоты не будет.
– Тогда что туда переться..?
Шапошников улыбнулся:
– А это, Паша, вопрос философский.
– Какой-какой, Евгений Иванович?
– Философский.
– Понял, наливаю…
– Мне коньяк. Хватит, хватит…
– Н-ну, где моя командирская кружка?!
Кривое, пузатое чудище из белого алюминия стояло здесь же, среди бутылок.
– В Завидово, Паша, будет принято решение отделить Россию от Советского Союза. Твое здоровье!
– А на кой хер, Евгений Иванович, ей отделяться? – Грачев зевнул.
– Вот это, Паша, я и сам не пойму.
– Значит, озаримся!
Грачев по-гусарски согнул локоть и припал к кружке.
– Меня с утра вызвал Бурбулис, – продолжал Шапошников, – ввел в курс. И попросил меня… как министра… переговорить с тобой. Упредить, значит.
– Ишь как… – сморщился Грачев. – А Бурбулис, между прочим, мог бы и сам жопень поднять!
– Ну, генерал, какое настроение?
Грачев стал очень серьезен:
– Сказать «хреновое» – значит ничего не сказать, Евгений Иванович.
– И у меня, Паша, хреновое.
Где-то там, наверху, гаркнула ворона, напугала воробьев и притаилась, подлая, оторавшись.
– ГКЧП тоже вот так начинался… – бросил Грачев. – Придумают черт-те что, а нас потом – к стенке.
– Лучше к стенке, чем в отставку, – пошутил Шапошников.
– Да как сказать…
Помолчали. В беседку ползла осенняя хмурь, небо как могло прижималось к земле, будто от холода.
– Зачем все-таки Союз рушить… а, Евгений Иванович?
– Михаил Сергеевич остое…нил, – объяснил Шапошников.
– Ну и что теперь?
– А как от него избавиться, Паша? Убивать – жалко, вот и приняли, значит, другое решение.
Шапошников глядел куда-то в небо. «Как же он их всех ненавидит…» – вдруг понял Грачев.
– А с армией что будет, Евгений Иванович?
Капнул дождик. Или это только так показалось?
– Бурбулис говорит, все остается как есть; Генштаб в Москве, на месте, в республиках Москва руководит по общей… так сказать… линии, а по продовольствию, соцкультбыту и т. д. – местные.
– Двойное подчинение?
– Вроде того.
– Все ясно.
– Что тебе ясно?
– Офонарели, что…
Нет, дождик все-таки пошел. Адъютант тут же принес плащ-палатки, но Шапошников его отогнал:
– Короче, Паша, я сам не понимаю. Россия – уходит, а осенний призыв – остается. Выходит, хохлов набираем как иностранцев… так, что ли? Так это уже не хохлы будут, тогда это наемники. Я, значит, спрашиваю: «Геннадий Эдуардович, объясните, Киевский военный округ это теперь Группа советских войск под Киевом, я правильно понял?» А он, бл… обиделся: я… вроде как… из него дурака делаю!
