Наиболее ожесточенным было сражение у деревни Танненберг. Пятнадцати дивизиям Самсонова противостояли 14 германских дивизий под командованием Гинденбурга. Неужели Ренненкампф «не видел, что правый фланг Самсонова находится под угрозой полного поражения, что угроза его левому флангу усиливается с каждым часом?» – изумляется Гинденбург. «Естественным, – пишет Черчилль, – был бы приказ отступить. Но темный дух фатализма – характерно русского, – казалось, лишил сил обреченного командующего… лучше погибнуть, чем отступить. Завтра, может быть, поступят хорошие новости. Ужасающая психическая летаргия опустилась на генерала, и он приказал продолжать наступление». Германский командующий пишет о «героизме, который спасал честь армии, но не мог решить исхода битвы».
30 августа окруженная армия Самсонова была разбита. Жестоко страдая от астмы, посерев от несчастья, Самсонов застрелился в лесу.
Заманив Ренненкампфа в глубь лесистой местности, немцы предприняли решительную атаку на его армию 9 сентября. Ощутив угрозу окружения, Ренненкампф начал общее отступление. Но немцы были уже в тылу у русских. Скорость стала решающим обстоятельством. Две русские армии оставили всю свою артиллерию и огромное количество броневиков. В целом были потеряны 310 тысяч человек – цвет кадровой русской армии.
Но было в этой трагедии и оцененное союзниками России обстоятельство. После вхождения русских войск в Восточную Пруссию Мольтке допустил отклонение от «плана Шлиффена». Он направил на север Франции на 20 % меньше войск, чем того требовал «план Шлиффена», и, соответственно, на 20 % увеличил численность войск, стоявших на восточных германских границах. 25 августа два корпуса германской армии были отправлены из Франции на восток. 31 августа британский военный министр лорд Китченер телеграфировал командующему английским экспедиционным корпусом сэру Джону Френчу первое ободряющее сообщение текущей войны: «32 эшелона германских войск вчера были переброшены с Западного фронта на восток, чтобы встретить русских». Фактор России сыграл свою спасительную для Запада роль.
В «Мировом кризисе» – истории Первой мировой войны – Черчилль написал: «Нужно отдать должное русской нации за ее благородное мужество и лояльность к союзникам, с которой она бросилась в войну. Если бы русские руководствовались лишь собственными интересами, то они должны были бы отвести русские армии от границы до тех пор, пока не закончится мобилизация огромной страны. Вместо этого они одновременно с мобилизацией начали быстрое продвижение не только против Австрии, но и против Германии. Цвет русской армии вскоре был положен в ходе сражений на территории Восточной Пруссии, но вторжение в Восточную Пруссию пришлось как раз на решающую фазу битвы за Францию».
* * *
Фортуна была более благосклонна к русским на австрийском фронте. Семь армий, два миллиона воинов сошлись в страшном поединке. Талантливый австрийский командующий Конрад не имел таких войск по военным качествам, как немецкие, и его галицийское наступление встретило умный отпор. В отличие от аристократов Жилинского и Ренненкампфа битый жизнью Н.И. Иванов – командующий Юго-Западным фронтом – встретил противника со спокойным разумением. На тридцатый день мобилизации Иванов командовал 53 пехотными дивизиями и 18 дивизиями кавалерии – миллион с четвертью человек на фронте от Вислы до румынской границы.
Командующий штабом австрийской армии Франц Конрад фон Гетцендорф «был невротически чувствителен к падающей роли Австрии в Центральной Европе». Он рассчитывал нанести русским поражение между двадцатым и тридцатым днями после начала русской мобилизации. Но не австрийская армия завладела инициативой. На берегах притоков Днестра восемь корпусов Рузского и Брусилова медленно и спокойно начали обходить наступающую австрийскую армию с юга. После 30 августа дорогу на Львов запрудили отступающие австрийские войска. В те самые дни, когда воины Самсонова гибли в восточнопрусских лесах, австрийцы увидели призрак поражения. К первому сентябрю русские войска вошли во Львов.
