Вот и митрополит Максим ведет жизнь скитальца. Разъезжает по отдаленным епархиям, не знает, где голову преклонить. Северные и южные князья между собой враждуют. Выберешь север – южане обидятся, и наоборот. На юге опасно – татары, на севере – великокняжеский престол «по городам гуляет». Перед самой смертью остановил митрополит свой выбор на Владимире, там и преставился в 1299 году. Южные князья после его смерти стали писать прошения патриарху Константинопольскому – русская Церковь тогда от него зависела, – чтобы утвердил он особую митрополию для юго-западных княжеств и сделал ее митрополитом игумена Ратского Петра.
Долго галичский князь Юрий Львович уговаривал Петра отправиться в Константинополь, чтобы стать митрополитом юго-западных княжеств. Тем временем в Константинополь уже плыл игумен Геронтий, ставленник тверского князя Михаила Ярославича. По преданию, мечтавший о митрополии Геронтий самовольно взял архиерейское облачение и утварь, принадлежавшие покойному митрополиту Максиму. Была у него с собой и икона Богоматери, писаная Петром, подаренная в свое время митрополиту Максиму и перешедшая по наследству тверскому князю.
Наконец Петр согласился на путешествие. Отправился он в путь позже Геронтия, но прибыл раньше. Неожиданно для всех в Константинополе он не только был принят с большой честью, но и посвящен в. митрополиты всея Руси. Не захотел патриарх Константинопольский делить русскую митрополию. «Слышал я от некоторых в Царьграде, за истину мне поведавших, – писал в житии митрополита Петра Киприан, – что во время посвящения лицо Петра просветилось как бы лучами солнечными, так что изумились все служившие с патриархом, и Первосвятитель, еще более уверовав в святость человека Божия, пророчески сказал всему собору, что воистину, повелением Божиим пришел к нам дивный муж сей.»
Между тем игумен Геронтий на пути в Константинополь попал в сильный шторм, основательно замедливший его путешествие. И был ему вещий сон: из иконы, которую он вез в подарок, вышла Богородица и промолвила: «Кто сотворил Мой образ, тот святитель будет». Находясь под сильным впечатлением, Геронтий рассказал свой сон спутникам. Когда он добрался наконец до Константинополя, оказалось, что пророчество Богородицы сбылось – митрополит на Руси уже есть. Пришлось тщеславному игумену расставаться с архиерейским облачением, утварью и честолюбивыми планами. А подаренную чудотворную икону патриарх вручил новому митрополиту всея Руси. Так она вернулась к своему создателю. Позже эта икона, именуемая Петровской, будет помещена в приделе первоверховных апостолов московского Успенского собора.
После посвящения Петр отправился в Киев, пробыл там год и потом переселился во Владимир-на-Клязьме, где его предшественник Максим установил кафедру митрополии. Новый митрополит был очень холодно встречен северными князьями. Вспоминал ли с грустью митрополит Петр размеренное уставом и укладом время монастырской жизни? Много испытаний ждало его в новом сане. Высокий сан – высокая ответственность.
Он видел татарский набег в Брянске, и сам вынужден был искать спасения в храме. Но в те годы не только от татарского ига страдала Русь. Постоянно вспыхивала кровавая междоусобица между князьями. Митрополит Петр прилагал все силы, чтобы остановить схватки князей, лишая их благословения на походы друг против друга – серьезный козырь, но не единственный. Много кровопролития предотвратил митрополит, но и врагов нажил немало.
На него был послан к патриарху тайный клеветнический донос, и Петру пришлось оправдываться на Соборе. Епископ Тверской Андрей, завистливый сын литовского князя, обвинил митрополита Петра в «симонии» – продаже церковных должностей. Патриарх обвинению не поверил, но для расследования дела прислал одного из своих мудрых и рассудительных клириков, требуя оправдания. В Переславле-Залесском был созван Собор, на котором собрались представительное духовенство и русские князья.
Митрополит Петр, выслушав донос, не стал оправдываться. Он был готов понести наказание, если присутствующие сочтут это необходимым. К счастью, истина восторжествовала. Все стали укорять и срамить клеветника епископа Андрея. Все, кроме митрополита Петра, сказавшего оболгавшему его епископу слова любви: «Мир тебе, чадо. Не ты сие сотворил, но древний завистник рода человеческого, диавол. Отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь». Епископ Андрей остался ненаказанным. В этом случае помимо кротости и смирения митрополит Петр проявил и политическую мудрость, не желая осуждением Тверского епископа усиливать раздор между тверскими и московскими князьями.
