Русские идут! - страница 177

– Так обгадились с чеченцами, – повторял Кременев растерянно, – так обгадились...

Полковник Кравец сказал едко:

– Сейчас они сами чеченцы.

– Что? – вздрогнул командующий. – Чеченцы?

– Сто с лишним миллионов чеченцев, – проговорил Кравец. Глаза его покраснели, он сказал вдруг осипшим голосом. – Когда этих солдат посылали на Чечню, они не понимали, куда и зачем... но сейчас... сейчас понимают больше того, что им говорите вы.

Командующий угрюмо смотрел на танковый бой, нелепый и страшный. Русские танки без выстрелов мчались на американцев, а там каждый танк был окутан огнем из всех орудий. Русские танки горели, вздрагивали от взрывов, одни мчались уже вслепую, ничего не видя из-за дыма и огня, другие догорали с мертвым экипажем внутри, остановившись или кружа на месте. Но уцелевшие рвались вперед, их было немного, две трети уже горели, но уцелевшие рвались вперед!

Внезапно Смитсонсон закричал:

– Мы этого не хотели!.. Мы хотим вступить в переговоры!!!

Кременев сказал брезгливо:

– Стреляйте, пока хватит снарядов. Кто будет разговаривать? Каждый танк уже сам по себе.

– Но связь...

– Какая к черту связь, у нас же не ваши чудо-кухни на колесах. Да и не подчинятся самому богу! Озверели. Такие вот бросались на амбразуры... Черт, что с ними? Как этот чертов Кречет успел их всех так... Это же была шваль, а не армия! Подонки, наркоманы, лодыри, панки, стиляги чертовы! Только и считали часы до дембеля...

За их спинами Кравец сказал мрачно:

– Мы не могли сделать лучшей услуги Кречету, чем высадить сюда американцев. Теперь все, кто колебался, его люди.

Кременев покосился на его одухотворенное лицо:

– А вы?

– Я?.. Я пойду за вами. До конца.

– Понятно, – прошептал Кременев. Кравец пойдет за ним до конца не потому, что верит в право на переворот, а из-за личной преданности ему, спасшему его отца от суда. А это тоже победа Кречета, ибо кто из современных офицеров знает такие понятия?

– Услугу Кречету оказали еще раньше, – бросил он с горечью. – Когда НАТОвцы, решив добить Россию, поспешили придвинуть свои войска к границе. Все равно нашлись бы кречеты...

Смитсонсон что-то кричал в микрофон, требовал сведений, русские офицеры видели его белое лицо и вытаращенные в муке глаза:

– Но я не предполагал!... Никто не предполагал! Если бы мое правительство знало... нас бы не послали!

Кременев крикнул зло:

– Довольно распускать нюни! Быстрее вперед танки!

– Но они все... – прошептал полковник, – все ваши погибли!.. Эти танкисты... с холостыми зарядами... пошли на все, чтобы остановить... Знали же, что погибнут! Они знали, но... Я читал, что это русский прием – таран лоб в лоб... Нестеров, ваши танковые армии на Курской дуге... Но в наше просвещенное время...

Кременев ухватил его за лацканы, встряхнул изо всех сил, заорал в лицо:

– Встряхнитесь! Поздно жевать сопли! У вас еще три танка! Быстрее на КП, там Кречет с горсткой людей. У них ни танков, ни гранатометов. Надо успеть захватить, пока не отступили к зеленым.

Смитсонсон прошептал:

– Езус Кристос!.. Только бы еще и зеленые не...

– Не станут, – заверил его Кременев. – Солярки в обрез. Гусеницы берегут. Премия за экономию топлива обещана.

– Что мы делаем, что делаем, – с тоской вскрикнул Смитсонсон.

Он побежал к танкам, песок взлетал из-под ног, словно через пустыню мчался страус. Кременев не понял, почему тот не отдал приказ по радиосвязи, но полковник с разбега вскочил на танк, откинул люк. Что-то крикнул, оттуда поспешно вылетел танкист, с такой торопливостью слезал, что скатился, за ним выбрался второй, а полковник исчез в недрах огромной машины.

Уже отказываются, понял Кременев. Сам поведет машину, все-таки он покрепче. А эти двое уже не вояки. Да и те, что в двух оставшихся, годятся ли... Ладно, лишь бы подъехали, грозно рыча моторами, к КП. Этого хватит.

Он кивнул Кравцу, тот пересел за руль.

– Поехали, – бросил Кременев. – Впереди!

– Может, за танками?

– Они уже ни к черту, – огрызнулся Кременев. – Они и вторую мировую прошли как на параде. Ни одного тарана за всю американскую историю! За все войны! Представляешь?

– Нет, – ответил Кравец честно.