– Да? Но что-то не так.
– Я ж говорю, перекрестись! Сейчас даже генералы на каждом шагу крестятся. Крестятся да «Отче наш» читают.
– Да, им бы рясы вместо погон... А вон на том экране, видишь, бровка чуть повреждена. Посмотри?
Лысенков всмотрелся. Зоркие глаза Давыдяка заметили такую мелочь, но когда везде разруха и разлад, то лишь чересчур свирепый служака будет добиваться, чтобы все блистало чистотой и порядком.
– Ну и что? – спросил он, морщась.
– А то, что я сегодня заставил ее поправить! И проследил, чтобы поправили!
Лысенков не успел сказать, что это уже чересчур, вся страна в развале, а он наводит чистоту и такой порядок, что лишь в царской армии могло быть, или в сталинской, но Давыдяк уже потянулся к пульту, включил переговорное устройство:
– Тревога! Тревога по всем отсекам. Немедленно...
Издалека раздались выстрелы, вскрик. В распахнутую дверь было видно, как на том конце коридора показался бегущий человек, упал, а из-за поворота выскочили фигуры в пятнистых комбинезонах. Все трое разом выпустили очереди. Падая, оба офицера бросили руки на пульт, но у Лысенкова это была уже рука мертвеца.
Замигали лампочки, вспыхнул сигнал тревоги. Десантники неслись, как снаряды из гранатомета, но перед самым входом в зал с двух сторон метнулись навстречу одна за другой тяжелые створки. Широкие пазы вошли один в другой так точно, что между ними не просунуть и волоса.
Давыдяк откатился от пульта, в руках уже был пистолет. Огляделся, дверь закрыта. Из-за малого пульта следят с широко распахнутыми глазами Светлана и Лена, жены армейских офицеров, что работают дежурными.
Под Лысенковым растекалась лужа крови, и Давыдяк не стал пытаться поднимать друга, с которым служил десять лет, не стал трясти и спрашивать, что с ним. Перекатившись через голову, он сорвал со стола трубку телефона:
– Тревога!.. Нападение на центральный пульт!..
Женщины видели, как он отшвырнул трубку, связь прервана, затравлено огляделся:
– Дверь их не задержит, быстро все под ту стену! Закройтесь столами.
Светлана закричала в страхе:
– Что это?
– Света, – бросил он жестко, – ты жена офицера.
– Но я не хочу...
– Надо было идти замуж за коммерсанта, – бросил он. Не успел добавить, что коммерсантов стреляют еще чаще, передернул затвор. – Я не знаю, кто они, но я знаю кто мы.
– Назар Петлюрович! Не надо! Мы же не на войне!.. Сдадимся...
Причитая, обе забивались под стол поглубже, не замечая что уперлись в стену. Грохнуло, пол дернулся под ногами. Дверь вылетела в огне и вспышке, взрывная волна бросила его наземь. Прижавшись к полу, он начал быстро и точно стрелять в фигуры, возникавшие в проеме, целясь в лица, ибо под комбинезонами чувствуются массивные бронежилеты.
Длинная очередь подбросила его над полом, но он успел нажать курок, и последняя пуля ударила в глаз стрелявшего.
* * *
Полковник Кравец, глава десантников, добрался к пульту раньше, чем на пол рухнули тела защищавших офицеров. Его пальцы молниеносно пробежали по клавиатуре. Экран бесстрастно светился ровным белым светом. Черные буквы и цифры догоняли одна другую, колонки и графы быстро заполнялись. Где-то появлялись вовсе странные цифры, понятные только программистам.
Лейтенант Шахраенков подбежал, быстро простучал по клавиатуре код, всмотрелся:
– Готово!
Кравец взглянул в побледневшее лицо молодого офицера:
– Уверен?
– Почти на все сто.
– Если поставишь хоть одну запятую не тем боком, – предостерег Кравец, – здесь все взлетит к чертовой матери.
– Ого! Зачем такие предосторожности?
– Охрану ставили не от нас, патриотов, которым нужно провести всего лишь пару самолетов. Ну, пусть две-три пары! Здесь сердце всей системы ПВО западной границы.
Шахраенков коснулся Enter так осторожно, словно та была горячая, как сковородка на огне. На экране всплыла красная табличка: «Код неверен. Вы желаете, чтобы новый код заменил старый?»
– Желаем, желаем, – сказал полковник. Сопел в плечо молодому программисту, которому навесили погоны. – Уф, успели...
Щахраенков спросил тревожно:
– А что будет с нами?
– Когда победим, – бросил Кравец, – получим ордена, как спасители Отечества.
