– А это что, легче? – снова удивился Коган.
– Не знаю, – ответил Кречет, – зато дорожка накатана. У нас не было эпох, когда бы страна не жила единой идеей. То ли сбросить хазарскую дань, а потом – татаро-монгольскую, были сражения за выход к южным морям, затем – за окно в Европу, за Советскую власть, за коллективизацию, электрификацию, индустриализацию, химизацию... Последняя страстная идея, которой жила страна – освободиться от этой Советской власти!
– И что же?
– Освободилась. Но оказалось, что вот так просто существовать, заботясь только о животе и том, что еще ниже, не может. Русскому человеку нужна цель не только для себя, самого драгоценного, но и для всей страны. Ибо каждый из нас все еще чувствует себя ее частицей. Ну, не каждый, это загнул, но все же таких массы, в то время как в США едва ли наберется с десяток патриотов. Да и тех считают придурками.
Яузов горестно вздохнул:
– У нас тоже.
– Да, бойкие мальчики с телекамерами, у которых мозгов меньше, чем у таракана в ляжке, уже поработали...
– Они не сами, – возразил Яузов. – Их направляет могучая рука. Чья? Если бы Илья Парфенович не грел пузо на Гавайских островах, мы бы эту руку вырвали вместо с плечом.
Министр ФСБ встрепенулся:
– Гавайские острова... это в Мытищах или за? Я отдыхаю там. У тещи. А где отдыхаете вы?
Яузов бросил язвительно:
– Я вообще не отдыхаю! Работать надо.
– Значит, так работаете, – сказал министр понимающе.
Хрюка потеребила за ухо, я сонно отмахнулся, но солнце пробивало тонкие веки легче, чем орк огненными стрелами полотняную рубашку.
– Встаю, встаю... Могла бы кофе смолоть...
Хрюка прыгала вокруг, взвизгивала, едва дождалась, когда уберу постель, чтобы всласть поваляться на диване, с наслаждением вбирая мой великолепный запах, елозила на спине, извивалась, визжала и молотила по воздуху лапами.
Почти не раскрывая глаз, я нащупал кофемолку, всыпал зерен, на ощупь воткнул вилку в розетку, а когда зерна загремели, превращаясь в крупнозернистую пыль, едва не заснул стоя. Потом вздрогнул, когда черная пена поднялась над краем джезвы, едва не проворонил, поспешно снял, а пока одевался, пена опустилась, кофе настоялся, я перелил в чашку, где уже был сахар – не понимаю, как без сахара, – пил, обжигаясь, кивнул Хрюке.
Уже у лифта нацепил ей ошейник, а поводок небрежно обвязал себе вокруг пояса. На поводке выводил ее щенком, но девочка росла такой послушной и понятливой, ласковой, что все старушки на лавочке у подъезда восторгались какая она умная, вежливая, со всеми здоровается, и поводок с того времени брал по традиции: а вдруг встретим строгого законника из милиции, который начнет настаивать на поводке.
Внизу в подъезде Хрюка радостно поздоровалась с консьержкой, на крыльце поприветствовала вилянием хвоста двух жильцов, что тут же расплылись в улыбках, начали сюсюкать, дальше крохотный зеленый пятачок между домами, а в заключение маленький тур к «Пушкинской», где раньше удобно было гулять во дворе, но теперь там выстроили громадный дом улучшенной планировки, место сократилось, однако некоторые собачники все еще заходили туда...
Там был железный забор, ворота на огромном висячем замке, я дважды лихо перелез на ту сторону, но Хрюка на все команды «Барьер» ловко прошмыгивала под забором, да еще и подбегала за фроликом. Мол, я же умная, зачем перепрыгивать, когда так проще?
Я привык, что любой прохожий, глядя на Хрюку, расплывается в улыбке. Собака с висячими ушами, морда веселая, гоняет голубей и носит палку, потому не запрещал убегать далеко, все равно через шоссе не побежит, а дорогу к дому знает.
И сейчас, когда она скорчилась как кенгуру, попыхтела, я спокойно направился обратно к дому. Хрюка поспешно начала носиться по кустам, ей всегда кажется, что гуляем мало, я же брел неспешно, подставляя лицо солнечным лучам.
У нашего дома с десяток машин, я не разбираюсь в марках, помню только общий рисунок. Перед подъездом тесно, каждый норовит встать так, чтобы и ближе к дому, и можно выехать свободно, и в результате долгих притирок и выяснений кто во сколько выезжает на работу, кто когда приезжает, машины стояли в три ряда, но к консьержке обращались совсем редко, когда нужно было выехать на машине в непредвиденное время и приходилось искать хозяев загородивших машин.
