Глава 4
Гвардейский Гусь или Достоинства Военного Характера
Уважаемый читатель, вот попал я в крайне любопытное положение – по смыслу первого результата остается признать, что единственно, чтобы Цусима получилась ничейно-пристойной, это просто проверить г-на З. П. Рожественского у психиатра, Бехтерева что-ли, и когда тот живенько спроворит в анамнезе «манию» и «фобию», поставить на его место единственно отличающегося не глубокомысленным, а нормальным умом, а дальше и само выкатается, и на том остановиться…
А замыслы? А материалы? А кипа бумаги, к тому запасенная?
Нет уж – да и знаете, самому приятно заниматься этой тематикой, вскрытия исторической детерминированности в том, в чем практика и логика противоречат, а здравый рассудок не признает возможным. Поэтому ряд последующих эпизодов воспринимайте как умозрение, что случится, если в историческую коллизию замешается другой человек и старуха-история, варящая свой супчик, не признает его за вредоносного таракана, портящего задуманный рецепт, т. е. не станет удалять, колышком ли по головушке, гнилой ступенькой на мосту, разбежавшимся паровозом или – вот! – через два поколения проснувшейся шизофренией.
Пойдем по восходящей к началу, от факта боя и до решения о посылке эскадр, т. е. рассматривая Цусиму во все более широком контексте и все далее отходя от конкретного З. П. Рожественского.
Минимальное условие результата, отличного от состоявшегося мы установили – чтобы русский адмирал при совпадении других качеств не был параноиком и военно-морским мазохистом; при наличии и других достоинств у данного лица, кажется, сражение вообще не состоится. Разгром японского флота в существующей организации сил противников немыслим; частный успех, сопровождающийся многочисленными повреждениями кораблей при отсутствии значительной собственной судоремонтной базы во Владивостоке – и изобилии таковой у противника себе дороже; частное поражение – а это-то зачем? Поэтому тихо-мирно-покойно, хотя бы даже и у Камчатки, и вокруг, не Хоккайдо, – Сахалина, в норку, во Владивосток.
Тут нужен человек такой: бешеный, азартный, с заскоками, игрок, но… чтобы рельсы не расходились; если уж решился, что идет через Корейский пролив, то не воображал, что это Лаперузов. И не очень склонный что-то менять, задумываться, советоваться, а то так перестроит эскадру, что прямо беда – еще и победит в придачу и уж точно, будет это нечто несопоставимое на вкатившее в Восточно-Корейский пролив сборище.
– А ведь есть, каперанг Бухвостов. Грудь колесом, гвардейская фанаберия, не без талантов, картежник, отчаянная голова, и очень не любит «советчиков», да еще из «штафирок»: вопреки всем, сохранил все причиндалы гвардейско-шикарной жизни на своем корабле в неприкосновенности, оттого и горел тот, в коврах, диванах и креслах, при каждом попадании японского снаряда от трюма до клотика – но ГЕРОЙ, этот так и полезет…
И учения у него будут более строевые, чем артиллерийские, и медяшку будут проверять чаще, чем стук в подшипниках – но несомненно психически ужасно здоровый мужик.
Можно утверждать, что решившись идти в прорыв, Бухвостов одно бы сделал несомненно – отдал приказ принять на броненосцы не 2000 тонн угля (20-дневный переход вокруг Японии), а 1500 (15-дневный переход через Корейский пролив), сохраняя эскадру в той же организации: подобно Рожественскому каперанг «Александра III» весь остальной состав эскадры за пределами 1-го отряда и «Осляби» считал Самотопами, т. е. как и при Рожественском ударная четверка шла в отдалении общей кильватерной колонны.
Таким образом, вступая в Цусиму, русские броненосцы имели в полном весу не 15300 тонн, а, учитывая и уменьшившийся запас воды, 14600 и поднявшуюся из воды на 37–40 см верхнюю кромку главного броневого пояса и выросшую на 15–22 % бронезащиту борта, что меньше положенных 86, 5 см, но бесконечно лучше рожественского полного погружения с довеском; и в чисто тактическом плане защитные свойства тяжелой брони начинают работать на живучесть корабля, эффективно отражая попадания снарядов и подняв уровень пробоин легкого корпуса над поверхностью моря, что значительно сократило бы водопоступление извне – возникавшие во время боя опасные крены, приведшие «Бородино» и «Александра III» к перевороту оверкиль, а на «Орле» и «Суворове» предотвращенные своевременным заполнением отсеков противоположного борта, обуславливались скапливанием воды на палубах выше ватерлинии, проникавшей через пробоины при близких разрывах снарядов и заплескиваемой волной, стекая, она ложилась на нижнюю броневую палубу, по системе Э. Бертена герметичную, не допускавшую свободного слива вниз. Теперь как уменьшившаяся заливаемость, так и больший запас плавучести для спрямления методом затопления резко увеличивал живучесть судов.
