Таким образом, решительным вступлением в должность возбудив чаяния и энергию в подчиненных, С. О. Макаров не сумел разнообразные ее потоки соединить в одном завершающем сплаве, они не послужили возникновению качественной общности, а имели характер конвульсий встрепенувшегося сильного тела – любопытно, что резкое ослабление эскадры и гибель авторитетного, в том числе и в отрицательном смысле начальника подстегнула полезную боевую инициативу нижестоящих лиц, уже невзирая на наличие или отсутствие желаемых средств, а из того, что есть – и 2 мая активной минной постановкой заградитель «Амур» пускает на дно 2 японских броненосца «Яшима» и «Хатсузе».
Кто, кроме Макарова, виноват, что активная минная война, в которой на море всегда первенствовали русские, началась через месяц после его гибели, а не со дня его прибытия?
В чем заслуживает упрек С. Макаров, как флотоводец-тактик и утверждающийся главноначальствующий над военно-морским театром?
– Макаров не осознал, что состав боевого ядра эскадры по различию тактических характеристик судов – 3 хорошо вооруженных и превосходно защищенных, но тихоходных броненосца типа «Петропавловск»; 2 современных мощных быстроходных броненосца «Ретвизан» и «Цесаревич»; и два специализированных крейсер-броненосца типа «Ослябя», требуют ее расчлененного, вне общей кильватерной колонны, использования с разделением на автономные однородные тактические группы кораблей, с особым видом походных и боевых порядков, ролью в бою, различие в приоритетах боевых средств поражения противника. Это было особенно заметно из-за временного выхода из состава флота торпедированных «Цесаревича» и «Ретвизана», которые отчасти сглаживали различием между медлительными «утюгами» и скорыми, но некрепкими «гончими». Вместо тактического «осмысления» этой ситуации он ее «упростил», вообще перестав использовать «гончих», хороших у Японского побережья и плохих у Артурского.
– Время самого решительного соперничества на море, когда решалась судьба кампании – высадка японских армий на континент – проходило, и затяжная война делалась неизбежной. В этих условиях безотлагательно требовалось развернуть крейсерские операции в охват, и «под дых» Японии, а для того перевести «Пересвет» и «Победу» во Владивосток. Операция эта весьма смелая, но необходимая и возможная – при скорости 18, 5 узлов и почти неограниченной дальности плавания, они, проскочив например в сумерках мимо японских броненосцев, через несколько часов становились недоступны их преследованию, а 10-дюймовые пушки отразят наскоки и японских башенных крейсеров – скажется различие в весе снарядов (200 кг на 80 кг);
– Это перебазирование, резко увеличившее угрозу внутренним на Японском море, и особенно жизненно важным для военных действий противника, по Корейскому проливу коммуникациям, и нарастающий паралич внешних связей из-за постоянного крейсерства русских кораблей в океане, вызовет необходимое разделение японского флота, вынужденного действовать и в Желтом море и в районе Корейского пролива, разрушив главное с начала войны преимущество японского флагмана – действие от центра военно-морского театра всем составом флота по избранным изолированным направлениям.
– В этих условиях имея 5 равноценных броненосцев против 6 у неприятеля, можно и должно начать серию упорных операций по минированию Корейских вод, обеспечивая действия минных заградителей тяжелым составом флота, навязывая противнику минную войну как главное, и артиллерийский бой как обеспечивающее средство, разрушая его расчеты блокировать флот в Артуре непрерывным натиском легких сил.
– Роковая особенность театра, разорванность его дугой Японских островов на 3 изолированные боевые зоны, средостение которых Корейский пролив с Цусимскими островами находится в руках Японии, при обнаружившейся недостаточности сил и навыков делало что-либо, кроме изнуряющей борьбы на истощение, невозможным. До захвата Цусимы и установления эффективной блокады Корейского пролива возникало положение позиционного военно-морского пата, и ситуация в целом, после высадки японский армий на континент, решалось на суше…
