28 марта 1865 года он писал дочерям Тате и Ольге:
«Третьего дня в Ницце схоронили детей, и я в первый раз видел памятник. Он хорош, но жаль, что срубили деревья. Возле самого памятника положили два алых гробика, покрывши их цветами… Вас недоставало, Огарева недоставало – и тепла. Здесь тоже холодно – и это как-то дурно действует на нервы. До 15 апреля, вероятно, мы пробудем здесь, потом в Женеву. Очень досадно, что нет места вне Англии и Швейцарии, где бы можно постоянно жить, но следует покориться необходимости и делу».
Елена и Алексей, умершие в трехлетнем возрасте, были похоронены в Ницце «возле самой Natalie». Памятник ей, который А.И. Герцен оценил как «очень хороший», был поставлен по проекту архитектора Я.В. Даля.
Н.А. Тучкова-Огарева вспоминает:
«Меня тянуло опять в Ниццу к свежим могилам. Герцен очень любил южную природу; вдобавок в Ницце у него было много дорогих воспоминаний и могила, которую он никогда не забывал».
Относительно того, чем занимался в Ницце А.И. Герцен, Н.А. Тучкова-Огарева рассказывает следующее:
«В Ницце он писал много, никто ему не мешал, ходил читать газеты к Висконти, после обеда любил гулять вдвоем с моей дочерью, а иногда брал ее в театр, забавлялся ее выходками, меткими замечаниями, умом. Тогда он писал для «Недели» статьи под названием «Скуки ради». Его тешило, что он пишет и печатает в России. Он любил читать написанное перед отправкой».
Вскоре А.И. Герцен был в очередной раз вызван в Женеву, а потом вновь вернулся в столь любимую им Ниццу, к столь дорогой для него могиле.
Здесь же, в этой могиле, кстати сказать, вскоре найдет покой и мятущаяся душа его дочери Лизы. Эта девушка покончит с собой во Флоренции, семнадцати лет от роду. В 1874 году она познакомится там с респектабельным (и счастливо женатым) французским профессором Шарлем Летурно. Экзальтированная русская барышня смертельно в него влюбится. Love story с автором сочинений с характерными названиями «Эволюция морали», «Эволюция брака и семьи», «Физиология страстей» и т. п. завершится трагически – через год Лиза Огарева-Герцен, разлученная с предметом своей страсти, отравится хлороформом.
* * *
Последние годы жизни самого А.И. Герцена прошли преимущественно в Женеве, однако в 1869 году он вновь наведался в Ниццу.
В это время Н.П. Огарев остался в Женеве, и они продолжили общение друг с другом языком XIX века – посредством писем.
Следует отметить, что с того момента, когда молодая Наталья Тучкова-Огарева влюбилась в А.И. Герцена, уже прошло двенадцать лет, но их отношения все еще скрывались от посторонних.
В это трудно поверить, но Н.П. Огарев проявил в отношении своей изменницы-жены поразительное великодушие. При этом А.И. Герцен с тревогой наблюдал, каких больших усилий стоили его другу перенесенные им волнения.
Однако деликатный уход Н.П. Огарева из любовного треугольника не принес добрых плодов. С каждым прожитым вместе с А.И. Герценом годом требовательность Натальи Алексеевны росла, а вместе с этим росли раздражительность и неудовлетворенность. Александр Иванович понял, что жестоко ошибся, приняв свой порыв за любовь (сама Н.А. Тучкова-Огарева весьма точно назвала его чувство «вспышкой усталого сердца»), но было уже поздно что-либо изменить. Короче говоря, их союз не принес радости ни А.И. Герцену, ни самой Тучковой-Огаревой.
Н.П. Огарев с печалью и ужасом наблюдал за тем, как двое близких ему людей ранят и мучат друг друга.
Трое детей А.И. Герцена от первой жены находились с «мачехой» в разладе. Они относились к ней не просто недружелюбно, но иногда и откровенно враждебно. Они не желали понимать чувства отца и считали, что он дурно поступил в отношении своего друга Огарева. Положение только усложнял невыдержанный, эгоистический и резкий характер Натальи Алексеевны.
В 1869 году А.И. Герцен просил старшую дочь объяснить сестре то, что произошло. Он писал:
«Скажи ей, что никогда, ни одного дня не было лжи в отношении Огарева. Совсем напротив, ни одного обмана, ни одного объяснения не было с ним».
Поверить в это было невозможно, и сложившаяся ситуация выглядела насквозь ложной. От этого страдали все, больше всех – сама Наталья Алексеевна. Она просила А.И. Герцена узаконить их отношения, по крайней мере перестать скрывать происходящее от близких. Но тот все боялся дать «козырь» своим многочисленным врагам, которые не преминули бы поиздеваться над тем, что у издателей «Колокола» – «общая жена».
